Дочь генерала

И все бы ничего, если бы ни одна нелепость. Случилось это, когда Наташа училась на втором курсе. Пришла она как-то домой, сняла пальто и закружилась по комнате. Отец оторвался от газеты и недоуменно поглядел на дочь. Она смотрела куда-то в потолок и, блаженно улыбаясь, напевала: «Папа! Папочка! А я влюбилась!» Отец сжал зубы и схватился за левую грудину: там что-то натянулось и сильно сдавило сердце. Он нашел в себе силы успокоиться и тихо спросил:

— Доченька, кто он?

— Очень и очень хороший человек, — пропела она, продолжая кружиться.

— Наташа, сядь, пожалуйста, — громко сказал отец полуприказом, полупросьбой.

Он мягко и осторожно, как мог, расспросил ее об избраннике. И узнал самое главное: первое — он сын знаменитого физика; второе — у нее с ним «пока ничего не было». И если первое весьма огорчило, то второе немного успокоило. Только об одном отец очень просил: чтобы они весьма серьезно проверили свои чувства и не спешили с решительными мерами. Наташа, конечно, обещала быть осторожной, но на ее личике светилась такая блаженная улыбка, что отец понял: вряд ли дочь способна на разумные взвешенные поступки. Тогда он попросил ее ничего не скрывать и все обязательно ему рассказывать, как старшему другу.

В это время полковника представили к повышению звания. Дело это хлопотное, связанное с проверкой большого количества документов, поэтому затянулось больше чем на месяц. И вдруг вызвали отца в первый отдел и сообщили, что из Госбезопасности поступило распоряжение о приостановке представления к генеральскому званию в связи с тем, что дочь полковника проходит по делу о диссидентах. «О каких еще диссидентах!» — гневно воскликнул полковник и… осекся. Он вспомнил, что у дочери появился приятель, и все понял.

Вечером он не находил себе места. Ходил взад-вперед по комнатам и что-то бурчал под нос. Дочь появилась ближе к полуночи и с порога «обрадовала»:

— Пап, ты просил все тебе рассказывать. Мы с Лёкой сегодня подали заявления в ЗАГС!

— Никакого ЗАГСа, доченька, не будет, — хрипло сказал отец, сурово сдвинув густые брови. — И свадьбы вашей тоже не будет.

— Почему? — упавшим голосом прошептала она, втянув голову и растерянно улыбаясь.

— Потому что твой избранник — уголовник и агент иностранной разведки! — глухо отчеканил отец.

— Этого не может быть…

— Очень даже может!.. На него заведено уголовное дело, по которому ты проходишь фигурантом. Но это не всё! Мое представление к званию генерала по этому поводу приостановлено на неопределенное время.

— Прости, папа!

Разговор их закончился далеко за полночь. И куда только подевалась ее влюбленность?.. Девушка словно отрезвела и новыми глазами посмотрела на это происшествие. Поняла она одно: никакой любви не было. За великое чувство неопытная девушка приняла дежурный флирт искушенного ловеласа и свою девичью мечтательность. Наташа быстро успокоилась, и только едва заметная первая морщинка, как шрам от ранения, легла на ее гладкое личико.

Как отец улаживал дела с Госбезопасностью и чего это ему стоило, Наташа, конечно, не знала. Однако уладил. Ее даже на допрос ни разу не вызвали. И только спустя три года, уже перед самой пенсией, отца представили к генеральскому званию. Конечно, старый солдат и не думал уходить в отставку. Планировал работать до последнего дыхания, чтобы обеспечить дочку если не на всю жизнь, то во всяком случае на десятилетие. Но тут началась перестройка и натуральный разгром силовых структур. Генерала выпроводили на заслуженный отдых, а некогда приличную пенсию инфляция превратила в нищенские крохи.

И снова черный ворон отчаяния закружился над седой генеральской головой. Как-то поздней ночью сидел он в кабинете за огромным столом и тупо смотрел в темноту. Жизнь кончилась, подумал он. Рука сама открыла нижний ящик стола и поставила на зеленое сукно початую бутылку коньяка. Он выпил полный стакан, как компот, не чувствуя вкуса. Там, под черепной сферой, просвистел холодный ураган, вспыхнули зарницы выстрелов невидимых орудий.

Также бездумно рука пошарила в верхнем ящике стола и поднесла к виску вороненый ствол именного «Браунинга». Отслужил своё, прошелестело в голове. Что-то опьяняюще-теплое, как объятья распутницы, липло к сердцу и нагоняло сладострастную тоску. Хотелось жалеть себя и непрестанно повторять: никому не нужен, дочь взрослая, жена ушла, друзья оставили… Металл приятно студил горячий висок… Надавить пальцем на послушный спусковой крючок, полыхнет огнем и все! Дальше — пустота и желанный покой…

… И вдруг в эту немую тьму ворвалась лучом света Наташа. В мятой ночной рубашке, растрепанная и… смущенная, стояла девушка на коленках, осторожно опуская отцовскую руку с черным пистолетом.

— Папа, ты обещал, — прошептала она, — что не бросишь меня.

— Прости, доченька, — глубоко вздохнул отец. — Это так… минутная слабость. Не обращай внимания.

— Папа, ты не расстраивайся, все еще наладится. Вот увидишь!.. Мы это переживем.