Дочь генерала

Сегодня сидел в кустах и готовился перебежать дорогу. Прислушался — вроде тихо. Только перескочил асфальт и залег в кювете, как мимо пронеслась иномарка с тонированными стеклами. Явно братва. Они просто обязаны были меня увидеть. Но ничего, даже не притормозили. Может, заболтались?.. Когда приходилось ездить с ними, помнится, у нас было о чем поговорить. Как соловьи заливались, нахваливая последние модели иномарок, загородные дома, сорта отборного виски, блюда нового китайского ресторана, пиджаки, галстуки и так далее…

Так, что там у нас? Впереди на пригорке показались крайние дома какой-то деревеньки. Впрочем, наверное, села: вон там над верхушками тополей крест сверкнул. А что если зайти в церковь и свечку поставить? Попрошу у Бога, пусть или убьет меня поскорей или уж защитит. А то неопределенность эта совсем извела. А что если там засада? Ну, и пусть!.. Хватит зайцем по кустам бегать. Надоело!

Ух, как пахнет здешняя трава! Сочная такая, изумрудная… Земля тут черная, жирная. И чтобы мне не устроиться пастухом? Дело доброе, сытное, опять же на природе, на свежем воздухе, среди сытых коровушек. Гонял бы стадо, любовался полями, лесами, небом. А ночью спал бы как убитый и смотрел красивые сны. С чистой совестью.

Вот так, бегаем, суетимся, пьем, курим — и нет нам дела до этой простой природной красоты. А тут своя жизнь: вон букашки ползают, кузнечики прыгают, птицы заливаются, облака по небу плывут. Красиво… И нет им дела до нас, которые беспощадно рубят деревья, распиливают и продают, как своё. А какое оно своё? Мы, что ли, это выращивали? Нет, не правильно мы живем, нечестно. Ох, Боже, помоги мне разобраться во всем. Помоги хоть немного пожить хорошо, чтобы не стыдно было умирать.

Ладно, вставай, беглец! Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Не без труда оторвался он от пахучей травы с мирным населением, поднялся, отряхнулся и пошел в село. Странное дело: кроме кошек и собак не встретил никого. Население будто вымерло. Тишина стояла, как ночью, аж в ушах звенело. Мимо домов, утопающих в садах, по тихим улочкам со щебеночной дорогой, наконец, вышел он к церкви.

…И тут напал на него страх такой тяжелый, будто плита чугунная. В голове пронеслись воспоминания о причастии в детстве, когда бабушка Оля водила его по праздникам в церковь. Вспомнилось вдохновенное озарение во время романа с Мариной, когда он написал стих, призывающий Господа, быть может, самый лучший из всех, что написал. Только все это держалось недолго, и всегда суета вытесняла из его жизни всё, связанное с Церковью. Так может и возвращаться к этому не стоит? Может все это бесполезно?

Стоял он перед железной калиткой ворот и долго боролся с желанием сбежать. Ему показалось, что продолжалось это очень долго. Так, наверное, и сбежал бы, если б калитка не открылась и не появился перед ним седой старичок с белой бородой в черной одежде. Он улыбался и из-под густых бровей смотрел Сергею прямо в глаза.

— Что задумался? Входи, не стесняйся, — сказал он мягко. — Это кто же так напугал тебя?

— А что, заметно?

— У тебя глаза испуганные, — пояснил старец, присаживаясь на скамейку у входа в церковь. — Что случилось?

Ну, подумал он, скрывать что-либо от такого мудреца бесполезно. Рот сам открылся, и он все рассказал: и о том, как партнеры в крупной сделке подставили, и о том, как повесили на его шею чужие долги, как устроили на него натуральную охоту, как обложили со всех сторон… Старичок слушал спокойно, кивая головой. Но Сергея не оставляло чувство, будто ему все известно. Знал он так же и будущее. В этом своем предчувствии он не ошибся.

— Знаешь, сынок, мы с тобой вот что сделаем. Перво-наперво снимем с души тяжелое бремя грехов. Ты сразу почувствуешь облегчение. Потом ты попостишься до воскресенья и я тебя причащу. Ну а дальше поедешь, куда захочешь.

После первой исповеди на душе на самом деле полегчало. Его накормили ужином, отвели комнатку с кроватью и уснул он в первый раз за многие месяцы спокойно, как в детстве. А утром спросил у отца Виктора, чем бы ему заняться? Старец показал на фронтон церкви:

— Храм — это ведь корабль. Прообраз Ноева ковчега, на котором Ной с семейством спасался от всемирного потопа. Сделай нам здесь круглое оконце наподобие корабельного иллюминатора. Вот и останется от тебя память.

Взял Сергей в сарае инструменты и по внутренней лестнице поднялся на второй ярус западного придела. Здесь под самой крышей стояла жара от раскаленных на солнце листов железа. Света от лампочки было маловато, работать часто приходилось наощупь. Но в конце концов на фронтоне храма появилось аккуратное круглое оконце.

На прощание отец Виктор еще раз причастил Сергея, они вместе помолились и пообедали. За столом старец сказал, чтобы отныне каждый месяц тот причащался и не забывал отдавать десятину от заработков в любой храм.