Дочь Горгоны

– Почему? – Голос Солунай стал суше, и она чуть отстранилась, но не настолько, чтобы Никита не мог продолжить гладить её по спине.

– Он хочет сделать из меня нового охотника за головами, – поведал Никита. – Хочет, чтобы я вернулся сам и стал новым директором. Даже мне понятно, для чего это.

Никита увлёкся и не отказал себе в удовольствии продолжить поглаживать Солунай ниже, благо беспрестанные вылазки в лес и горы сделали её тело невероятно подтянутым и приятно округлым, где надо. Никита с облегчением понял, что никакого хвоста или гребня не предвидится, как знать, может, и чешуя у неё только на змеях. К этому можно привыкнуть.

– И для чего же? – не выдержала до конца паузу Солунай, всё ещё не отстраняясь. Поцеловать её хотелось всё сильнее, не столько ради поцелуя, сколько потому, что Никита привык соблазнять именно так. От старых привычек тяжело избавиться, даже если твоя потенциальная девушка ядовитее гадюки.

– Он хочет перестать быть директором, – пояснил Никита, с трудом возвращая себя на землю. – Он уже сделал так, чтобы ты перестала быть воспитанницей приюта, а когда он перестанет быть директором… он сможет признаться тебе. Не сейчас, понимаешь? Так что мне придётся уступить.

– Ты уверен в этом? – Солунай наконец отстранилась.

– В том, что мне придётся уступить? – уточнил Никита.

– Нет, – раздражённо отмахнулась Солунай. – В том, что он признается.

– Как я могу быть уверен. – Никита пожал плечами. – Это тебе нужно поговорить с ним начистоту. Потому что я не слишком гожусь для этой роли, но он определённо торопится. Для чего ещё ему торопиться?

– Звучит довольно логично, – неуверенно произнесла Солунай. – А что по этому поводу думает Бануш?

Никита занервничал. Соврать и попасть пальцем в небо? Опасно.

– Я не спрашивал, – наконец признался он. – Бануш почти всё время проводит с Жылдыс, кажется, ему она и впрямь нравится.

– Возможно. – Солунай помрачнела. – Я давно его не видела, так непривычно быть без него.

– Ты же не изгнанница и можешь явиться в приют когда пожелаешь. – Никита пожал плечами. – Я же, если ты не против, с тобой не пойду. После окаменения у меня ещё трясутся ноги. Надо передохнуть.

– Да, оставайся, – рассеянно ответила она. – Но аккуратнее, не уходи вглубь заповедника. Если так захочется прогуляться или цветов нарвать, то лучше переходи реку по камням вон там, ниже по течению. Там уже не наша территория, по-настоящему опасные твари туда не ходят.

Никита ещё сильнее захотел расцеловать Солунай, но уже от радости. Ему даже не пришлось ничего придумывать!

– А какие цветы ты любишь? – спросил он, чтобы закрепить результат.

Солунай замерла около люка в полу, через который собиралась спускаться.

– Не знаю, – тихо ответила она. – Никогда не рассматривала их так.

– Тогда я соберу на свой вкус, – улыбнулся ей Никита.

Он улыбался ещё некоторое время после того, как она ушла, и лишь после этого бросился к вещам. Ему повезло – вся его сумка, пусть и подранная жвалами Катеньки, была тут, включая телефон. Он попытался поймать сигнал, и ему это удалось. Но фотографии не отправлялись в облако, да и позвонить никак не получалось. Так что он отправил маме эсэмэс, что жив, здоров и скоро всё расскажет. Хотел написать поточнее, где находится, но, к своему стыду, даже не знал, есть ли у этого заповедника название. А выйдет он к Акташу или к другому населённому пункту, он пока тоже не понимал. Сам же телефон место определить не мог.

Никита быстро перерыл скудные пожитки Солунай и добавил к двум головам кур цветастый оползок змеи, гребень из неизвестного материала и (вот же повезло!) фею в банке.

Теперь можно было бежать из этого проклятого места. Вернуться? О да, он вернётся. Докажет отцу существование чудовищ и вернётся. С хорошо вооружёнными наёмными убийцами и вертолётами, которыми так любила в приюте всех пугать старуха. Отец точно оценит возможность сделать здесь парк развлечений с квестами для больших мальчиков. И если земля тут не продаётся, её наверняка можно взять в аренду. Прописать, что никто не будет стрелять маралов в период гона или рвать чахлые полушники озёрные и кандыки всех видов. Как будто они кому-то нужны, когда можно выкопать яможора или подстрелить птицезавра.

Никита начал весело насвистывать. Всё складывалось как нельзя лучше. Егор просто занимался ерундой и зря поставил на браконьерский бизнес. Всё должно быть чётко организовано, опасность должна быть ненастоящая. Отец будет им гордиться, определённо. Да и фото, которые он наделал, – их тоже можно будет продать. И никаких соперников – Пашка ничего не помнит о поездке и уже летит домой в Москву, если не прилетел, и всё благодаря Банушу. Опасный пацан, что уж там.