Дочь императора

– Будь они прокляты, чертовы дети! – вскричал барон, взбешенный бесконечными поисками. – Куда запропастилась эта баба? Если она сейчас не выйдет, я клянусь ободрать ее живьем… Скажете ли вы мне наконец, где она? – крикнул он, схватив баронессу за руку, и так сильно, что она вскрикнула от боли.

– Мне больно, – промолвила она.

Он, не отвечая, выпустил руку бедной женщины и, снова принявшись за поиски, направился к кровати.

– Нет ли ее в кровати? – проворчал он.

Холодный пот выступил на лбу Эдвиги. Ее дрожащие руки судорожно стиснули ручку кресла так сильно, что сломались ногти.

Риттмарк подошел к постели; он переворошил даже подушки, но забыл заглянуть за занавес.

После минутного колебания он снова подошел к баронессе, ругаясь во всю мочь.

– Посмотрим, не посчастливится ли другим больше, чем мне! – сказал он.

Он отворил дверь в коридор и позвал своего любимого пажа Георга Мансбурга, того самого, который недавно подсматривал в коридоре.

– Георг! Георг! – кричал барон. Ответа не было.

– Георг, чертов сын, придешь ли ты? – продолжал барон.

Молчание продолжалось.

Взбешенный донельзя, барон вышел, оглашая замок перекатами своего хриплого голоса. Едва он успел выйти, как кто-то выскочил из темного угла в коридор, где сидел притаившись. Это был Филипп Гартман. Он бросился в комнату, когда Эдвига хотела быстро захлопнуть дверь.

– Барон вошел с Георгом Мансбургом через калитку, – сказал он. – Этот проклятый изменник привел его сюда. Я узнал о его возвращении, только когда его лошадь привели в конюшню. Я бросился бежать к вам, но было уже поздно.

Пока он говорил это, баронесса помогла Марте и ребенку выйти из-за занавеса, который давил их своей тяжестью.

– Что же теперь делать? – вскричала Эдвига, целуя тихо плачущую Маргариту. – О Боже, Боже, возьми мою жизнь, но спаси этого несчастного ребенка, и я умру, благословляя Тебя!

– Не попытаться ли бежать теперь? – сказала кормилица, направляясь к двери.

– Нет, нет, не сюда! – крикнул Филипп, загораживая ей дорогу. – Барон вернется; он должен быть на том конце коридора, у Георга, которого, вероятно, старается привести в чувство.

– Несчастный! Ты убил его? – вскричала баронесса.

– К сожалению нет, сударыня; хотя хватил, что было силы, но только ошеломил его.

– Несчастный мальчик! Он выдаст тебя. Барон убьет тебя.

Говоря это, Эдвига с отчаянием оглядывалась кругом и искала средства выпроводить Марту и ребенка.

– Георг не видал меня, сударыня; он подбирал ключ к двери на маленькую лесенку и стоял ко мне спиной.

– Как бежать, как бежать? – повторяла баронесса с отчаянием.

Маргарита плакала, кормилица то молилась, то жаловалась.

– Остается только окно, – заметил Филипп.

– Шестьдесят футов высоты! – вскричала Эдвига.

– А веревки на что?

– Где взять такую длинную и крепкую веревку? Наконец, эти окна выходят на рвы, полные водой.

– Будь у меня только веревка! – говорил Филипп, оглядываясь.

– Там сундуки перевязаны, – сказала баронесса, указывая на свою гардеробную.

Филипп сбегал и принес.

– Я ни за что не решусь спуститься по веревке, – проговорила кормилица, выглянув в окно.

– Больше нечего делать, – сказала Эдвига. – Филипп прав: как ни опасно это средство – оно единственное. Барон безжалостно убьет вас обеих, тебя и бедного ребенка.

В эту минуту послышались голоса.

– Боже милостивый, идут! – вскричала баронесса. – Филипп, Филипп, скорей!

Он прибежал с пятью или шестью веревками, связанными одна с другой, и составил довольно длинную веревку, конец которой привязал к железной решетке балкона.

– Отворите же, отворите! – кричал в коридоре бешеный голос Риттмарка.

В то же время он страшно стучал в дверь, то своей железной перчаткой, то рукояткой сабли.

– Прощай, дитя мое, Бог да хранит тебя! – промолвила Эдвига, прильнув губами к ротику маленькой Маргариты.

Марта схватилась за веревку, но когда пришлось стать на балюстраду балкона, у нее не хватило духа.

– Никогда я на это не решусь! – вскричала она в ужасе.

– Бога ради, соберись с силами! – сказала ей баронесса, трепетавшая сама при мысли об этом рискованном предприятии; но еще больше страшилась она для дочери бешенства барона.

– Не могу, сударыня, не могу!

– Попытайся… скорей, скорей!.. Дверь не долго продержится.

Марта опять попробовала, но ее дрожащие руки скользили по веревке.

– Боже, Боже, помилуй нас! – вскричала Эдвига в отчаянии.

–Я спущусь с ребенком, – объявил Филипп решительно. – Посади ее мне на спину, Марта… Обвей ее руки вокруг моей шеи. Опоясай меня и ее веревкой!

Испуганный ребенок тянулся к кормилице и отбивался, как мог.

Но, несмотря на его сопротивление, баронесса привязала его на спину пажа.

– Возьми эти бумаги, Филипп, – сказала она, подавая ему запечатанный пакет, – адрес выставлен на письме. Скажи баронессе Гейерсберг…

В эту минуту дверь дрогнула под ударом топора, и замок почти вылетел вон.

Филипп только что схватился за веревку, как дверь окончательно рухнула от второго удара топора.

При виде барона, ворвавшегося в комнату с мечом в руке, Марта так перепугалась, что вскочила на балкон, схватилась за веревку и спустилась в след за Филиппом.