Дочь Империи

Возможность убить Мару была упущена. Кодекс воина не позволял Шимицу, при всей его любви к Теани, поставить куртизанку выше чести. Он поклонился и вложил в ножны оскверненный меч.

— Госпожа, я только помог твоему почетному стражу покарать вора. А если он погиб, выполняя свой долг, — значит, такова воля богов. Но тебе теперь нужно спасаться от огня!

— Вора?..

Мара чуть не задохнулась от негодования. У ее ног лежал недвижный Папевайо, и из плеча у него торчала черная рукоятка кинжала. Но такой удар никак не мог бы умертвить могучего командира авангарда; зияющая рана в груди

— вот что отняло у него жизнь.

Первые взбудораженные гости появились на месте пожара, и, не обращая более внимания на Мару, Шимицу выкрикнул приказ освободить коридоры. Пламя уже лизало угловые опоры; комнату наполнял едкий белый дым от горящего лака.

Сквозь толпу гостей проталкивалась Накойя, прижимая к груди кое-какие пожитки, в то время как две хнычущие служанки волокли подальше от огня самый большой из дорожных сундуков.

— Пойдем, дитя мое. — Накойя ухватилась за рукав госпожи, пытаясь увести ее в безопасную часть дворца. Слезы и дым жгли глаза Мары, но она не поддавалась увещеваниям Накойи и, в свою очередь, жестом подзывала прибежавших слуг Минванаби, чтобы они помогли вынести вещи. Накойя разразилась редкими богохульствами, но ее госпожа отказывалась двинуться с места. Двое слуг приняли дорожный сундук от выбившихся из сил служанок. Другие помчались спасать остаток имущества Мары. Еще двое дородных работников подхватили Накойю под руки и повели подальше от сцены разыгравшейся трагедии. Шимицу схватил Мару за край накидки:

— Тебе надо уходить, госпожа. Стены скоро упадут.

Жар от пламени становился непереносимым. Рабыводоносы доставили к месту пожара первые бадьи с водой, и работа закипела. Вода шипела на горящих бревнах, но огонь еще только подбирался к тому концу комнаты, где лежал мертвый вор. Его одежда начала гореть, уничтожая все улики вероломства, которые могли бы быть впоследствии обнаружены.

Приходилось смириться с неизбежным. Но Мара упрямо заявила:

— Я не покину этого места до тех пор, пока отсюда не вынесут тело моего командира авангарда.

Шимицу кивнул и с самым невозмутимым видом взвалил на плечи труп воина, которого только что пронзил мечом. Мара проследовала по коридорам, задыхаясь от дыма, пока убийца нес тело храброго Папевайо во внутренний двор — к ночной прохладе. Навстречу торопились слуги с полными бадьями воды, чтобы не дать господскому дому сгореть до основания, но Мара молила богов совсем о другом. Пусть сгорит дом, пусть все дотла сгорит, так чтобы Джингу почувствовал хоть малую долю той утраты, какой стала для нее смерть Папевайо.

Позднее она сможет оплакать преданного друга; но сейчас посреди толпы заспанных, встревоженных гостей стоял Джингу Минванаби, и в его глазах сверкала радость победы. Шимицу опустил тело Папевайо на холодную траву и доложил хозяину:

— Господин, один из твоих слуг оказался вором. Он вздумал воспользоваться необычным многолюдьем в доме, чтобы легче было скрыться. Я обнаружил его уже мертвым: он принял смерть от руки почетного стража властительницы Акомы, но и этот доблестный воин тоже получил смертельную рану. А вот что я нашел на теле вора.

Шимипу передал Джингу ожерелье, не отличающееся особой красотой, но изготовленное из драгоценного металла.

Джингу кивнул:

— Как видно, преступник числился среди домашней челяди и забрался к нам в покои в то время, когда все мы обедали. — С дьявольской ухмылкой он взглянул в лицо Маре. — Прискорбно, что столь достойный воин был вынужден отдать свою жизнь за безделушку.

Не было ни улики, ни свидетеля, которые помогли бы опровергнуть очевидную ложь.

Оцепенение Мары как ветром сдуло. С ледяным достоинством она склонилась перед властителем Минванаби.

— Господин, это правда: мой командир авангарда Папевайо погиб как храбрец, защищая от вора сокровища твоей жены.

Приняв такой ответ Мары за капитуляцию и признание его превосходства в Игре, властитель Минванаби не поскупился на выражения сочувствия:

— Госпожа, доблесть твоего командира авангарда, вставшего на защиту интересов моего дома, не останется незамеченной. Да будет ведомо всем, что он вел себя с высочайшим мужеством.

Мара не замедлила воспользоваться открывшейся ей возможностью:

— В таком случае воздай духу Папевайо те почести, которых он заслуживает. Пусть наградой ему станет церемония прощания, достойная принесенной им жертвы.