Дочь княжеская. Книга 1

Целительница чуть усмехнулась, и не ответила. Вот когда стало совсем страшно! А что если Хафиза умрёт, вот прямо сейчас? Вид у неё был… Хотелось орать от отчаяния: Хрийз не знала, что в таких случаях делать, и как позвать тех, кто знает, а самое главное, рядом будто включился невидимый будильник с обратным отсчётом. Время уходило, время, в течение которого ещё можно было что-то сделать, оно уходило. Бежать с воплями и истошно звать на помощь означало спустить последние минуты в унитаз. Надо было действовать здесь и сейчас, но как?!

Хрийз коснулась ладонью руки Малкиничны. Кожу обожгло ледяным холодом. Магия? Показалось?

В воздухе возникла жемчужная рябь, разошлась, раскрывая портал. Из него появилась Сихар, с недовольным вопросом:

— В чём дело? Что здесь происхо…

И увидела, что именно. Сразу оказалась рядом с Хафизой, обняла её, как маленькую. А Хрийз почувствовала, каждой клеточкой ощутила, упругую волну магии, изошедшую от госпожи Црнаяш.

— Иди, милая, — сказала девушке Сихар. — Иди. Ты тут ничем не поможешь, помешаешь только.

— С ней… всё будет хорошо? — тревожно спросила Хрийз.

— Да. Я вовремя. Всё будет хорошо, милая. Иди…

Хрийз ушла. Вернулась в свою палату, долго не находила себе места. Затем бросилась на постель, не раздеваясь, скрутилась в позу эмбриона и тихо, отчаянно заплакала.

Падал снег. Первый снег в этом году, мокрый, мелкий, переходящий временами то в моросящий дождь, то, после кратковременного падения температуры, в в снежный ливень. Жемчужные поля спешно готовили к долгой зимовке; работы не убавлялось. Хрийз работала по новому графику, и потому уже не выматывалась так, как раньше. Но работа всё равно легче не стала. Жемчужницы массово залегали в зимнюю спячку. Они стали вялыми, апатичными, заторможенными. Зато их симбионты-бочонки проснулись, как следует. Наступало их время. Хрийз, как самая неопытная из всех, регулярно получала звездюлей от этих тварек. Раслин не спасал.

Какая-то вывернутая здесь магия: вроде бы она у тебя есть и вроде бы ты имеешь полное право ею пользоваться без нареканий со стороны княжеского патруля, но с жемчужницыным паразитом не справляешься. Не справляешься и всё. Хоть головой о камень бейся!

Таачт Црнай опять выволакивал с жемчужного поля на своём горбу. Помог гидрокостюм расстегнуть.

— Будь же ты повнимательнее, — сказал Таачт. — Сколько можно подставляться?

— Не знаю, — расплакалась Хрийз. — Не знаю я!

— Пойдём, провожу на берег. Пойдём, не возражай, несчастье ты ходячее.

На берегу поймала злобный взгляд Млады, явившейся встречать. Брошенный вскользь, почти сразу же потушенный, но он был, и Хрийз гадала, что это могло значить. С Младой вообще как-то отношения испортились. На прямые вопросы в чём дело. Млада отмалчивалась или сердито высказывалась в духе: не твоё дело. Как же не моё, обиженно думала Хрийз. Ещё как моё! Но откровенного разговора пока не получалось совсем…

Хрийз возвращалась из галантерейной лавки, где купила непромокаемую пряжу, несколько разноразмерны крючков для вязания и коробочки с деревянными украшениями в виде рыбок. Погода портилась, юбка с непромокаемым подолом пришлась бы кстати. Деревянных рыбок можно было вшить в концы пояска или украсить ими швы или просто браслетик на руку сплести, — это Хрийз ещё толком не решила.

Она шла вдоль набережной, думала, как придёт к себе, согреет счейг, долго будет держать в озябших руках горячую чашечку, потом выпьет… Над морем летели рваные облака, ветер швырял в лицо солёные брызги. Солнце изливало в мир холодный вечерный свет, небо полыхало зелёновато-алым огнём, тянулась по тёмным волнам пылающая дорожка — прямо в самый центр заката, в чуть сплюснутый диск цвета бледного золота, уже коснувшийся краем горизонта.

Откуда-то с высоты донёсся печальный пронзительный крик. Журавли! Хорошо знакомый по учебникам, фильмам, виденный лично когда-то давным-давно, ещё в детстве, клин, уходящий влево и вдаль.

И внезапно пронзило красотой этого мира, яростной и стремительной как ураган, великой и грандиозной, как вселенная, непредставимой и мощной, как любая стихия. Море. Громадное небо. Журавли, уходящие в закат. Хрийз твёрдо знала, что не забудет увиденное уже никогда…

Возвращалась уже в густых малахитовых сумерках. Тёплые оранжевые фонари подсвечивали дорожку, уводившую вверх, всё время вверх. Конечно, из окон прекрасный обзор и всё такое. Но, честное слово, лучше обитать где-нибудь вровень с морем! Не пришлось бы тогда по утрам бежать вниз, а по вечерам ползти вверх. Лесенки, лестницы, просто уклоны, — без конца…

В нише на площадке одной из лестниц, на полдороге примерно к верхним террасам, кто-то сидел прямо на земле, обхватив колени руками, и рыдал. Горько, с таким безнадёжным отчаянием, что Хрийз стало жутко. Фонари не горели, битое стекло отсвечивало последними крохами небесного света, и чёрная тень в чёрном мраке казалась сгустком страдающей тьмы.

Хрийз осторожно подошла, стараясь не наступить на осколки.

— Эй, — окликнула она тень тихонько. — Эй, ты чего? Что с тобой? Тебе помочь?