Дочь княжеская. Книга 1

Спала я, как все мы спали, и сквозь сон зов донёсся: 'Фиалка, приди!' И голос знакомый был, что отказаться я не сумела. Встала раньше срока, пошла по Грани, и вышла к Чернозёрным горам, что желтоволосые с берега пытались уничтожить, били по ним с моря, били и с суши, а держались горы крепко. Перевал Семи Ветров открывал дорогу на материковую Дармицу, а и нельзя было сдавать его. Так держали его защитники, партизанский отряд Пальша Црная и с ним вместе княжна Хрийзтема Браниславна, единственная береговая среди моревичей.

А позвала меня Сихар, вспомнила обо мне, позвала. Годы изменили её, больше не было той девочки, что кричала тогда: 'Уходи!' Стояла передо мной на Грани справная молодая женщина, боевой маг, целитель. Так рассказала, что заперты они в пещерах и выйти не могут, а княжна ранена и умирает, и умрёт совсем, если ей не помочь, не для неё эти чёрные озёра, не для береговой девушки. И можешь если, приведи помощь, а нет, то спаси хотя бы её, уведи по Грани в тыл, в безопасное место, не должно роду княжескому прерываться.

Необычна была такая просьба, но и то понимать надобно, что сил у меня мало оставалось, потому что сон свой не завершила я как должно. А то ещё важное Сихар упустила, что неумершие — заложники собственной природы и не в их власти вставать против судьбы. По судьбе мы ходим, не против, а кто хочет прыгнуть до неба с нашей помощью, должен платить, силой своею, кровью своею, клятвой, но заплатить, без того помощи не станет.

Так стала Сихар тогда плакать и проклинать меня и говорить, что зря позвала и зря надеялась, а я не знала, как думать и как отвечать ей. Не от меня то зависело, но поди объясни живому. Доктор сТруви, может, объяснил бы, а у меня слов не нашлось. Сказала я тогда, что долг на ней будет и отдаст она его, когда пожелает, но чем дольше тянуть будет, тем больше потеряет, такова наша природа, что против неё пойти не мне дано, и никому не дано, а кто пожелает так, тот надорвётся, и след его простынет на Грани.

Сихар не умела провидеть будущее, ни Даром своим, ни умом, и потому согласилась. Так пошла я тогда, и привела порталом воинов и своих остальных привела, отстояли мы Перевал, спасли отважных его защитников. А доктор сТруви услышал от меня, что между мной и Сихар стало, и разгневался, называл меня глупой, ребёнком несмышлёным и скорбел об уме моём, которым я совсем рехнулась. Нельзя, говорил, такие связи с живыми собственными руками затягивать, петля это на шее живого и камень в Тень неумершего, обоим от того несладко придётся и уже в ближайшее время. А исправить уже ничего было нельзя, и так всё осталось.

Княжна Браниславна сама ко мне подошла, что я по ауре только признала её, изменилась она на внешность сильно. Больше не было той потерянной девочки, что мы из Алой Цитадели вытащили. Выросла, повзрослела. Крепкая стала, ладная, и взгляд суровый, но происхождение не скроешь: по-прежнему тонка в кости и лицо светлое, а пальцы длинные, тонкие, что ими не огнебой надо бы у пояса придерживать, а кисточкой остренькой цветы вишни рисовать на холсте белом. Может, она и рисовала так когда-то при живой ещё матери….

— Ты — Ветрова Фиалка? — спросила она напрямик.

— Я, ваша светлость, — отвечала я почтительно.

— В пекло весь этот великосветский политес, — яростно выразилась она, что в ней вообще ярости нерастраченной клокотало много. — Я — Хрийзтема, ты — Фиалка. Всё.

Я удивилась, и любопытно мне стало, что она не держит меня за ужас, ходящий в ночи. А она уже разворачивала карту.

— Завтра мы ударим на Лесовины. И оттуда пойдём уже вниз к побережью… Сможешь со своими незаметно пройти вот сюда и атаковать по моему сигналу, а после портал обустроить?

Я взяла карту, смотрела. Да, живому так далеко в тыл к врагу не забраться. Задачка для неумерших, что некому больше поднять её, а красивый план получился, а и битва потом вышла славная, что за нами Лесовины остались и малой кровью то обошлось.

И так пошли мы дальше, хорошо пошли, что Лесовины, Лазурная, Береговое, Криница, Дивномыс, Зоряница и многое другое по пути к Алой Цитадели, — то всё нашим стало снова. И мы верили в победу, что шли вперёд без задержки, а не знали ещё чёрных дней, а и ждали нас впереди Тихая Гавань и Звенящие Ручьи…

В Звенящих Ручьях дело было так.

Долина там небольшая, зажата между гор и два выхода из неё всего, через ущелья. Но это врата к побережью, к морю, к Тихой Гавани и Сосновой Бухте, что не могли мы оставить Ручьи без внимания. И вот первое ущелье за нами стало, а второе желтоволосые перекрыли и, верные злобе своей, выставили детей пленных там, в клетках, всего детей числом двадцать, что старше зим шестидвеши ни одного не было. И все подходы к ним содержали в себе ловушки страшные, на то расчёт желтоволосых был, что освобождать малышей станем и время потеряем, успеет враг тогда силы стянуть от побережья, и Ручьи ловушкой станут тогда.