Дочь княжеская. Книга 4

— Хотят, даже не сомневайтесь, — заверил её Темнейший. — Вы ведь умерли. Вас ведь похоронили уже. А вы вернулись. Восстали, так сказать, из огня, как птица-феникс. Неприятно, обидно, хочется загнать обратно в огонь. Каким бы ни был тот огонь. Всего лучше будет обставить дело так, будто вы убили себя сами. Помните об этом. И не поддавайтесь на провокации. Тот, кто возьмётся активно стыдить вас за ваши поступки, скорее всего, не желает вам добра.

— Но что если я и вправду… если я…

— Прыжок вниз головой в пропасть, конечно же, перепишет уже свершившееся заново, — с усмешкой сказал Темнейший. — Ошибки — признаём и исправляем. Головой в пропасть — не прыгаем. Кому не нравится, может прыгнуть сам. Подать, так сказать, пример.

Хрийз поневоле улыбнулась. Ей нравился этот мужчина, он умел расположить к себе и помогал искренне. Пусть — в счёт долга перед матерью, но тем не менее.

— Вы справитесь, — он встал. — Вы — храбрая отважная девочка, вы справитесь, ваша светлость. Я в вас верю.

— Подождите! — воскликнула Хрийз.

Он покачал головой, слегка развёл руками, — мол, рад бы, но время окончилось. Поднял ладонь на прощанье, и ушёл в умирающий закат, растворяясь, на ходу осыпаясь пенными брызгами несуществующих волн.

Дыру затянуло гранитом.

А на плечо с криком упал Яшка.

Верный фамильяр, морской охотник.

Неумерший.

Она очнулась в постели. Упёрлась взглядом в изрядно надоевший потолок. Слабость никуда не делась. Боль никуда не делась. Под боком свернулась в комочек спящая Мила. Она сунула под щеку обе ладошки, тёмные тугие кудри разметались по одеялу, аура стала тонкой и прозрачной, как пламя свечи на свету, и, если бы не кончики клыков, выступавшие из-под верхней губы, легко можно было подумать, что спит рядом сейчас самая обычная девочка лет девяти. Может быть, и младше.

Хрийз осторожно укрыла Милу одеялом. Руки двигались. С трудом, но двигались. Хорошо…

Теперь бы встать. А для начала хотя бы сесть…

Повернуться на бок. Упереться локтем. Во рту появился мерзкий привкус. Прикусила губу и не заметила, как… Замерла, прислушиваясь, не проснулась ли Мила, учуявши запах крови. Не то, чтобы жалко было напоить маленькую вампирочку, просто после этого опять придётся бревном ослабевшим лежать невесть сколько. А надоело, знал бы кто, как.

Сдвинула ноги, села, вцепившись в края постели. Голова кружилась, всё вокруг плыло. Хрийз зажмурилась, пережидая приступ, потом тихонько открыла глаза. Её качало, и она понимала, что долго так не просидит.

А вот добраться бы до кресла! Не зря же оно стоит совсем рядом, такое уютное, и даже со сложенным клетчатым пледом на подлокотнике. Словно тот, кто кресло сюда ставил, знал, что больной захочется выбраться из надоевшей постели…

— Помочь? — спросил Канч сТруви, выступая из тёмного угла, где до сих пор прятался.

Хрийз оценила своё состояние как полный позор. Не учуять мёртвую ауру одного из сильнейших вампиров Третьего мира!

— Сама, — отказалась она от помощи.

Встала, вцепилась рукой в спинку кровати. Постояла, пережидая приступ дурноты. Сделать шаг и умереть, как-то так.

Умереть ей не дали. Подхватили под руку, довели до кресла, помогли устроиться. Рядом волшебным образом образовался столик со свежезаваренным счейгом. Запах — пряный, чуть горьковатый, с ноткой бергамота, — сводил с ума.

— Надо будет передвинуть ближе, — задумчиво сказал сТруви.

— Спасибо, — поблагодарила Хрийз, не поднимая век.

Слабость давила, не давала дышать, и была хуже боли. Боль можно терпеть, а что со слабостью делать…

сТруви ловко сел напротив, поджав ноги на манер буддийского монаха. Зелёная врачебная униформа только добавила сходства. И ведь нарочно так оделся, Хрийз его знала. Чтобы подчеркнуть. Что именно подчеркнуть, она понять не успела: ожгло внезапной вспышкой гнева, — почему словами сказать не захотел, почему вот так?! Выдохнула, успокаиваясь. Что, теперь так будет и дальше? Чуть что не по духу, сразу в бешенство? Плохо…

— Возьмите…

В руках оказалась горячая кружка. Хрийз очень осторожно поднесла её к губам, кружка весила по субъективному ощущению как громадный гранитный валун. Но горячее питьё проложило путь по пищеводу, собравшись в желудке маленькой, но приятной грелкой, и головокружение немного унялось, потеплели кончики пальцев.

— А ведь лечение будет тем же самым, — заметил сТруви. — Вам снова будет плохо после процедур. И снова. И снова.

И опять дёрнуло злостью. Выронила кружку, канувшую в пушистый ковёр без вреда для себя. Выдохнула, впиваясь пальцами в подлокотники:

— Не я обвинила аль-нданну Весну! И не я требовала для неё казни.

— Вижу, — спокойно ответил старый неумерший. — Теперь вижу.

— А до этого неясно было? — очередная волна гнева, да что ж такое!

Впору швыряться всем, что под руку попадёт. Плохо…

— До этого, — сказал сТруви, — было не очень ясно.

— А головой подумать? — не сдержалась всё-таки Хрийз. — Я на Совете тогда её защищала! Почему сейчас должна была?!

сТруви пожал плечами. Сказал, качая головой:

— Я был против, ваша светлость. Но кто послушал старого, гнилого, дохлого мертвяка…