Дочь кукушки

- Ты говоришь о помощи крестьянам? – догадалась я. – Не ругай себя за это. Ты поступил благородно, я горжусь тобой.

Слабая улыбка пробежала по его потрескавшимся губам.

- Спасибо, моя дорогая. Ах, как бы я хотел быть здоровым и сильным! Но сейчас ни к чему об этом говорить. Я рад, что в эти последние мгновения рядом со мной именно ты.

И прежде, чем я успела сказать, что он не должен говорить об этих мгновениях как о последних, глаза его закатились, а тонкая рука, дернувшись, упала на перину.

Я закричала, и в комнату тут же вбежали доктор и граф Данзас. И пока врач пытался оказать Раулю помощь, граф обхватил меня за талию и оттащил от кровати. Я рыдала, рвалась обратно, но он держал меня достаточно крепко, чтобы этому помешать.

Через несколько минут доктор обернулся к нам и покачал головой – он был бессилен.

Всё происходившее в следующие дни я помнила плохо. Доктор давал мне успокоительные капли, и я постоянно находилась в каком-то тумане.

Подготовкой к похоронам Рауля занимался Данзас. Он сказал, что его светлость оставил распоряжение провести эту церемонию тихо и скромно, и я одобрила это – я не хотела, чтобы в момент прощания с ним рядом были люди, которые при жизни насмехались над ним.

И потому на кладбище были только те, кто любил его, и кого любил он.

В себя я пришла только через несколько дней, но всё еще казалось немыслимым, что Рауля больше нет. Я боялась переступать порог его спальни – так страшно было увидеть пустую кровать, - и с трудом заставила себя войти в его кабинет.

Сделать это было необходимо – управляющий каждый день обращался ко мне с какими-нибудь вопросами, и чтобы попытаться разобраться в хозяйственных делах, мне требовалось изучить множество документов.

- Хотел бы предупредить вас, ваша светлость, что казна Ламбера почти пуста. Боюсь, нам придется сократить расходы на закупку зерна для крестьян. Я уже давно говорил об этом его светлости, но он каждый раз откладывал принятие этого решения.

- Но для них это означает голод, не так ли?

Управляющий не стал этого отрицать.

- Возможно, ваша светлость.

- А могут ли они заниматься чем-то другим, месье Жубер?

Он развел руками:

- Вряд ли. Разумеется, мужчины подадутся на рудники, но это не принесет им пользы. Там уже и так слишком много народа. Неумелые рудокопы больше вредят, чем помогают делу. А ошибки в горах слишком дорого обходятся. Поверьте, ваша светлость, рано или поздно вам придется ограничить расходы. Либо начать продавать драгоценности де Ламбертов.

Я надолго задумалась. Месье Жубер во многом был прав, но я понимала, что отказать в помощи этим людям – значит, предать Рауля.

- Нет, мы продадим не драгоценности. Мы продадим дворец в Лиме.

- Но, ваша светлость, - запротестовал управляющий, - где же вы будете останавливаться во время посещения столицы? Ваш статус не позволяет вам довольствоваться комнатой на постоялом дворе или съемным особняком.

Я устало отмахнулась:

- Об этом мы подумаем потом. А пока постарайтесь найти покупателя.

Месье Жубер поклонился и вышел из кабинета, оставив меня одну среди вороха малопонятных мне бумаг.

Я раскрывала то один документ, то другой. Счета, расписки, книги доходов и расходов. Как жаль, что в детстве я так мало интересовалась арифметикой.

Эти листки я поначалу тоже сочла деловыми бумагами. Меня только удивило, что текст был записан короткими строками.

«Суров и грозен древний замок

Но там, за стенами его,

Растет цветок, что всех прекрасней –

Услада сердца моего».

Это было написано от руки. И это был итоговый вариант стихотворения – до него шли несколько набросков с неоднократно перечеркнутыми словами.

Я замерла от неожиданной догадки. А потом схватилась за следующий лист. И еще за один.

Это были стихи Графа Грея. И это были стихи Рауля!

Неужели их писал именно он? Тогда неудивительно, что никто ничего не знал об этом поэте.

Здесь же, в верхнем ящике письменного стола, лежал еще один экземпляр последней книги Графа Грея. Я достала его дрожащими от волнения руками. Раскрыла на первой странице.

«Моя любимая Алэйна, если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет.

Прошу тебя – не грусти и не предавайся отчаянию. И всегда помни о том, что дни, проведенные рядом с тобой, были лучшими днями моей жизни.

Большинство моих стихов были написаны еще до того, как я встретил тебя. Но все они – о тебе! Будь счастлива, моя дорогая!»

54. Обвал в горах

Меня разбудили посреди ночи. Экономка в наброшенном поверх ночной сорочки платке со свечой стояла возле моей кровати.

- Ваша светлость! Вставайте! Управляющий просит вас спуститься в гостиную!

Я с трудом открыла глаза. В темном небе за окном были видны звезды.

- Ночью? Он с ума сошел?

- Говорят, на руднике что-то случилось, - сообщила Элиза и поежилась.

Я мигом вскочила. Сна как не бывало. Пришедшая вместе с экономкой горничная подала мне халат, помогла стянуть волосы в пучок.

- Что случилось? С кем?

Но Элиза и сама мало что знала.

- Он не сказал. Велел позвать вас и его сиятельство графа Данзаса.

Я устремилась в гостиную. Экономка едва поспевала за мной.