Дочь лодочника

Когда он говорил, его красный язык извивался в пасти черепа, вытатуированного у него на лице.

– Это девчонка – никто. И все души, что мы сожгли, чтобы ее достать, тоже были никем. Мы ее хорошо накачали. Такая вот сегодня плата. Завтра, может, еще что-нибудь будет. А пока подумай вот о чем: что было самое худшее из того, что с тобой делал мужчина?

Мир ускользал от Миранды, у нее перед глазами загорались пурпурные пятна.

– Думаешь, мы будем обходительнее?

Она обмякла в его руках. Великан отпустил ее и швырнул пистолет в траву.

Миранда упала на колени, отчаянно пытаясь вдохнуть.

В девичье предплечье скользнула игла, попав в вену на сгибе локтя, и великан нажал на поршень. Когда жидкость ввели, девочка прижалась головой к груди коренастого, будто ее неожиданно сморил сон. Он поднес ребенка к Миранде и положил на днище «Алюмакрафта». Поправил ей серапе.

Миранда даже не успела перевести дух к тому времени, как они завели «Бронко», а когда они отъехали, она упала на спину и лежала, уставившись в небо, на слабое зарево на востоке. Затем подняла пистолет из травы и положила его на ящик, прежде чем проковылять в лодку, где спала девочка. Трясущейся рукой закрыла пистолет в ящике для снастей и села на кормовую банку. Девочка осталась лежать на днище. Миранда сидела и дрожала, глядя пустыми глазами, пока сверчки в тростниках вдоль берега не возобновили свою песнь.

Оно во рту

На обратном пути она заглушила мотор и позволила течению унести лодку с реки в кипарисовую рощу, где мелководье заросло ряской и в полых пнях распустились белые цветочки. Похожие на соборы кипарисы тянулись ввысь в утренней мгле. Вокруг становилось все серее. Девочка спала, будто околдованная, под своим ярким одеяльцем. Миранда дала бы ей на пару-тройку лет больше, чем Мальку. Лицо у нее было землистое, сама она казалась крошечной. Поперек лба тянулась полоска сажи. Волосы были подстрижены совсем коротко. Пахла она дымом и чем-то еще – чем-то нездоровым. Миранда переместилась к средней банке и приподняла краешек серапе. Задрала девичий рукав. Возле локтя виднелись следы игл, похожие на отпечатки ножек каких-нибудь фей; на самых свежих подсохли капельки крови. Под ними до самого запястья – выцветшая сетка шрамов.

Ото льда в пенопластовом ящике отвалился кусок.

Миранда прикрыла ребенка и поставила термобокс себе под ноги. Взяла из ящика складной нож Хирама. Разрезала пленку и подняла крышку – та открылась со скрипом.

«Нет».

«НЕТ».

В прозрачном полиэтиленовом пакете с изображением синего белого медведя, завязанном сверху зажимом-закруткой, лежала голова Кука. Глаза его закатились, борода вся в кровавых пятнах. На дне пакета собрался дюйм-два крови, которая переливалась, сверкая в его складках.

Миранда ухватилась за планширь, уставившись на свои кроссовки, на манжеты джинсов, закатанные до щиколоток. Каждая деталь ее кожи – вены, несущие кровь к пальцам ног; родинка над лодыжкой и комар, усевшийся рядом с ней, чтобы испить живительной силы; костяшки пальцев, покрывшиеся струпьями там, где она несколько часов назад ударила по полу магазина, – все вступало в резкий контраст с белым пенопластом, в котором качалась в воде смерть, будто неимоверно крупная пробка от бутылки.

Где-то рядом на дереве ухнула сова.

Миранда заставила себя взглянуть на голову Кука.

И увидела что-то – плотный сверток полиэтилена, обмотанного резиной. Он не давал сомкнуться его губам.

Она закрыла крышку и долго сидела не двигаясь, пока влажное утро медленно заползало ей под рубашку. Глядя на крышку все с той же надписью – «ПАСТОРУ».

В какой-то момент – она не знала точно ни когда, ни спустя сколько – птичье пение перекрыл гул мотора. Звук был не самый желанный, но Миранда на удивление ему обрадовалась – лишь бы переключить внимание с ящика на что угодно другое.

Где-то за деревьями проплыла лодка.

Девочка зашевелилась. Покрывало упало, когда она перекатилась на бок, свернулась калачиком и, открыв рот, простонала. По ее животу прокатился спазм, и Миранда поняла, что происходит, ровно в тот момент, когда оно произошло. Девочку вырвало на днище. Желчью и каким-то бесцветным комком то ли овсянки, то ли детского питания. Мелкими комками, с дурным запахом. Ее глаза были широко открыты, ее трясло. Рвота прилипла к ее щеке полумесяцем.

Миранда перемахнула через среднюю банку, чтобы оказаться рядом с девочкой. Протянула руку, чтобы вытереть ей щеку, но девочка вздрогнула и сжалась всем своим тельцем.

– Все хорошо, – заверила Миранда и снова потянулась к ней.

Коснулась мягкой щечки.