Дочь лодочника

Билли Коттон выбрался на крыльцо, нагой, с пистолетом Кука в руке. Уставился на жену Эйвери, рыдающую над трупом карлика. Коттон наблюдал за всем этим, как за драмой, в которой сам принимал участие. На лице его отражалась жалость и печаль. Он двинулся вниз по ступенькам, думая, что мог бы прочитать ей какую-нибудь проповедь. Как-никак она была последней, кто остался из его прихода. Вынесла столько тягот во имя него. Но когда Тейя увидела его с оружием, она отпрянула, будто заставляя себя бросить мужа. Встала на четвереньки и поползла, потом поднялась на ноги и побежала, чтобы в мгновение ока забраться в «Плимут». Коттон представил себе, каким, должно быть, выглядел в ее глазах – голый старик, размахивающий руками, еще и с пистолетом. Неуклюжий, как настоящее чудище.

Колеса машины завращались на траве, взметая землю, и она вырвалась через ворота. Повернула направо, на окружную дорогу и исчезла из виду.

Коттон дошел до оранжереи, где остановился, прислушиваясь к затухающему в пении цикад, сидящих на деревьях, шуму «Плимута». Бензиновый генератор зачихал за оранжереей, запнулся несколько раз и наконец замер. В наступившей тишине Коттон услышал иной звук из оранжереи – всхлипы и металлические лязги.

Почти позабыв о пистолете в руке, Эйвери с любопытством вошел в дверь.

Последний вздох

Ее связь со зрением констебля затухала. Сердце замедлялось в унисон его сердцу. Лицо брата оставалось перед глазами – с вытаращенными глазами, забрызганное кровью. Под столом, в месте, где были тесные стекла и резкий свет. И лес зеленых растений Эйвери. Темнота.

Миранда открыла глаза и увидела перед собой тлеющие останки Искриного дома.

Огонь в печи к тому времени погас.

Ветер пробирался сквозь кости лачуги, раздувал пепел, дым и золу, а Миранда чувствовала, как содрогается дом, и вспоминала сказки, которые рассказывала ей в детстве Искра. Там была ведьма, у которой дом отрастил куриные ножки и бродил по лесу, никогда не останавливаясь дважды в одном и том же месте. Так дом прятал ведьму, говорила Искра. Защищал ее.

Ветер смолк.

Девочка возникла на склоне, будто из воздуха. Она появилась рядом с пнем, где торчал топор.

– Тебе нужно поторопиться, – сказала она.

– Иду, – сказала Миранда.

Ветер встряхнул банки в огородике Малька, развеяв видение.

«Братик, – подумала Миранда, – я иду к тебе».

Мальчик не один

Когда женщина убежала, Малёк собрал всю свою храбрость, чтобы посмотреть на мертвого мужчину, который лежал на камнях в трех футах от него. Подол его рубашки был наполовину расстегнут, и оттуда вывалилось брюхо, из-за чего мужчина казался мальчику огромной забитой свиньей. Так эта женщина, с лезвием Птицы-Отца, с ним и обошлась – как с существом, которое найдет лучшее применение на другой стороне бытия. Малёк чувствовал какой-то неприятный запах – и это была не его рыбная вонь с примесью мочи и страха.

Умирая, толстяк наложил себе в штаны.

Малёк потянул за наручник, который прижимал его к стене. Кожа вокруг запястья уже была ободрана там, где ее касался металл. Свободной рукой он не мог дотянуться ни до чего, что помогло бы ему освободиться. Рука и нога болели там, где толстяк ударил его бутылкой. Плечо горело. Каждый вдох сопровождался болью.

Он услышал голоса снаружи. Где-то кричала женщина.

И еще шумел двигатель – громче, чем до этого, когда он мерно работал сразу за стеной, к которой был прикован мальчик.

Он закрыл глаза, откинулся и постарался не думать о собственной глупости. Ведь он ушел без Сестры. И гадал теперь, где его подруга – в безопасности она или погибла? И если погибла, то значит ли это, что и он тоже умрет?

Низкий гул прекратился.

Лампы в формочках для пирога замерцали.

Вся оранжерея погрузилась в темноту.

Мальчик быстро дернул за наручник, в последний раз попытавшись освободиться, но сталь лишь сильнее врезалась ему в запястье.

Единственный луч света прорезал темноту.

– Кто здесь? – произнес голос.

Голос, от которого у мальчика почти замерло от ужаса сердце.

Он различил среди растений силуэт голого мужчины. Он видел его только ниже пояса – вид ему преграждала столешница.

– Чарли? – позвал мужчина. Он сел рядом с трупом, положил ладонь на рукоять мачете, всаженного толстяку в череп. В другой руке у мужчины – пистолет. Малёк знал про пистолеты. Сестра наказала ему никогда не трогать дробовик, который Баба держала в шкафу. Мальчик постарался вжаться в стену, насколько мог, чтобы его не было видно, но цепь наручника звякнула о трубу.

Голый мужчина присел и пригнул голову, чтобы заглянуть под стол.

Глаза Птицы-Отца зияли черными пропастями. Он сел на камни, крякнул от боли. Какое-то время разглядывал мальчика. Он потянулся и схватил мачете, торчащее из черепа толстяка. Вытащил его – при этом раздался влажный звук, похожий на треск спелой дыни.

Мальчик услышал шорох гравия, и в длинном луче света возникла девочка, ее фигурка напоминала вырезанную из бумаги куклу. При виде ее он почувствовал, как комок страха развязывается у него в груди, но потом снова сжался, когда Птица-Отец с ней заговорил.