Дочь лодочника

– Посмотри и увидишь, дитя, что нам уготовано.

Девочка наклонилась и уставилась на Малька. Ее глаза расширились от страха за мальчика.

– Нам надо торопиться, – сказала девочка. Она помедлила, а потом взяла старика за руку и попыталась осторожно поднять его на ноги. – Скоро здесь будут плохие люди. Над этим местом нависла черная туча.

Но Птица-Отец сопротивлялся, притягивая ее к себе.

– Это Провидение, – сказал он, мягко, с благоговением.

– Нет, – ответила девочка, отстраняясь. – Он с этим не связан. Он не связан с тем, что я видела.

– Связан, дитя. Он связан со мной.

– Я никогда не видела ничего насчет него. Там были только вы и я. Это наш путь.

Малёк услышал ее слова и понял только одно…

«он связан со мной»

…то, что он давно подозревал, когда просыпался от ужасных кошмаров. Сны, которые снились и ему, и этому чудовищу. И являли правду. Единственную правду, которую он когда-либо боялся узнать, и теперь, когда он узнал, – она словно пробила дыру у него в сердце.

– Пора уходить! – взмолилась девочка.

«Она пытается меня защитить», – подумал мальчик.

– Теперь мы все вместе, – сказал Отец. – Так лучше. Лучше…

Девочка быстро, как щитомордник, прыгнула Птице-Отцу на спину. Занесла руку высоко над головой и резко махнула ею вдоль его щеки. Птица-Отец сбросил с себя девочку и, пошатываясь, отступил в высокие зеленые деревья, где рухнул на землю. Мачете вылетело у него из руки. Девочка тоже упала, у нее перехватило дыхание.

Одно из деревьев издало пронзительный крик:

– ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА?

Деревья расступились, и старик вышел вразвалочку, держась за щеку, из-под руки его струилась кровь. Он схватил девочку за руку и рывком потянул к себе, будто непослушную собачонку.

– Кто ты? – спросил он гневно хриплым голосом. Сжал ее запястье – она разомкнула пальцы и выпустила окровавленный наконечник стрелы. Он обхватил девичье горло другой рукой, и от его щеки отвалился лоскут, будто кусок нарезанного рыбьего брюха.

– Я ДУМАЛ, ЧТО ЗНАЮ ТЕБЯ! – проревел он.

Малёк дернул за трубу в стене.

Девочка зашипела и вцепилась в руку ногтями.

Мальчик улегся на спину, не обращая внимания на боль в боку и плече, и уперся ногами в дно столешницы и с силой ударил по нему, так что стол, зазвенев инструментами, завалился на Птицу-Отца.

Он отпустил девочку.

Малёк протянул свободную руку, растопырив пальцы, будто моля о чем-то, чего нельзя было выразить словами, но девочка не видела его, когда упала задыхаясь на пол оранжереи.

Птица-Отец с грохотом оттолкнул стол, упал на колени и, неуклюже отбившись от дрыгающихся ног мальчика, пробрался к нему. Схватил Малька за уши и стукнул черепом о кирпичное основание оранжереи.

После первого удара мальчик увидел звезды.

Птица-Отец закряхтел. Издаваемые им звуки были чем-то средним между стонами боли и смехом.

После второго удара Малёк уже не видел ничего.

Наконец к реке

«Эвинруд» завелся с первой попытки, и Миранда устремилась вдоль байу на полном газу от Искриной лачуги. Она плыла к реке. Ветер раздувал ей волосы, настолько покрывшиеся грязью и сажей, что сошли бы за корону из веток. Проливные дожди образовали водоворот в том месте, где байу соединялось с Проспером. Она сбавила скорость и медленно вошла под сень нависших деревьев. Течение несло по реке упавшую ветку, и Миранда проследила за тем, как та вращалась, пока не скрылась из виду. Точно как ее жизнь, подумала она, весь ее мир будто слился с неизбежным концом всей этой природы.

Она пришвартовалась к Гнезду и вошла в дом, чтобы взять лук Хирама, колчан свежих стрел и запасную стрелковую перчатку. Достала спичечный коробок из старых запасов магазина, наполнила бензином последнюю канистру из имевшихся у нее на причале и поставила ее в лодку.

А потом в последний раз направилась к Воскресному дому.

Лена

Коттон нес одурманенную девочку по тускнеющему лесу; содержимое ампулы, которую ему доставили в голове Кука, теперь распространялось по ее венам. Он держал ее бережно, как Мария Магдалина – Иисуса, когда его сняли с креста. Он шагал, обнаженный, среди сосен, под безумное пение насекомых, пока не вышел на поляну у подножия сгоревшей церкви. Он поднес девочку к железной двери крипты, которую прежде оставил открытой. Они вошли под свод, где стены были сложены из кирпича ручной работы, а наверху, среди теней кишели летучие мыши. Воздух стоял сырой и прохладный. Пастор шлепал по камню босыми ступнями, и каждый его шаг отражался эхом.

Он спустился по тоннелю в большую круглую усыпальницу, над которой виднелись элементы фундамента церкви, проложенные среди корней. Между двумя гробами на холодном каменном полу лежал мальчик. Он был в сознании и весь дрожал от ужаса, лежа на боку с наручниками за спиной и связанными лодыжками, и от наручников к лодыжкам тянулась веревка. В волосах у него все еще были сломанные сосновые иголки после того, как Коттон волочил его по лесу за ноги.

Пастор положил девочку рядом с ним.