Дочь лорда (СИ)

Дорога до Аравинта уложилась в одиннадцать стремительных дней и десять пронзительно кратких ночей.

Солдаты, два лейтенанта и сам Анри спали вполглаза. На отдых — по четыре-пять часов в ночь. В нескольких (трех? уже двух?) днях пути неотвратимо мчит по следу погоня. А запутывать некогда. До Аравинта — не меньше недели самой быстрой скачки… а такой не выдержат дамы. Далеко не все они — хорошие наездницы.

Анри к тому времени знал Кармэн десятый год. Так почему же понял лишь тогда? Когда стало неотвратимо поздно. Потому что… потому что связь с замужней дамой порочит ее репутацию?

Ты был слеп, Тенмар. И ничего не видел дальше собственного носа. И будь честен — если б не война и вдовство Кармэн, ты молчал бы и дальше. И лгал самому себе.

И до сих пор не знаешь, не лучше ли было оставить всё по-прежнему. Удержаться в собственных границах.

Возможно, и лучше — для Кармэн. Но война и оскал близкой смерти порой срывают любые маски.

5

Прекрасная Кармэн. Так ее называли при Веселом Дворе Вальданэ. Прекрасная, искрометная, остроумная. Сильная, отчаянная, несгибаемая, непобедимая…

Именно такой она по-прежнему казалась всем, кто рядом. И это не давало им пасть духом.

Никто, кроме самого Анри, не видел Кармелиту плачущей. Даже ее собственный сын.

«Мы оба можем завтра умереть. А я хочу знать, что еще жива!..»

…Кармэн… Темные кудри разметались по подушке придорожной таверны… по теплому одеялу палатки… по плащу на очередном привале…

…В окно таверны рвется косой отблеск луны. В его свете любимая похожа на банджаронку. Красавица, герцогиня, принцесса по рождению. Танцовщица, фехтовальщица, охотница…

Угасает свеча в медном подсвечнике, догорают угли в камине… Пепел, зола, прощание…

— Не уезжай. Не возвращайся… туда…

— Ты же знаешь, я не могу иначе…

Почему Анри раньше не говорил ей тех слов, что рвутся сейчас? Но не вырвутся.

Он был слеп слишком долго, чтобы теперь прозрение имело смысл. Если они успеют пересечь границу — Кармэн лучше быть свободной от прошлого. И уж точно — не связывать себя с приговоренным мятежником.

А если — нет… тогда он скажет…

Та ночь была последней, прощание ждало на границе с Аравинтом. А тогда они еще не знали, доберутся ли туда живыми. И Кармэн перед рассветом забылась недолгим сном, а Анри смотрел на нее, спящую.

От разлуки отделяло целых двадцать часов. От разлуки — и от спасения.

Сопровождать Кармэн дальше мятежный подполковник Тенмар права не имел. Ей больше не грозило ничего. В отличие от многих других — еще не успевших угодить в лапы предателей-«Регентов».

Из Анри Тенмара не вышло ни победителя, ни даже мстителя. Оставалось лишь попытаться искупить уже случившееся. Но эта дорога не вела в Аравинт. И не только потому, что путь туда враги перекрыли первым.

Мятежнику вне закона в нейтральной стране делать нечего.

И он сам не заметил, как потускнели и почти стерлись из памяти глаза Кармэн и ее улыбка. Кармелита была самой жизнью — пронзительно-ярким огнем. А кругом царила смерть, и Анри Тенмар сам стал частью смерти.

Как много нужно было успеть, как мало удалось.

Пронзительная память настигала лишь изредка. О горько-пьянящей страсти той жестокой зимы, что сменилась еще более кошмарной весной.

Но весной Кармэн была уже в Аравинте — у дяди. А подполковник Анри Тенмар — в Лиаре.

Ильдани, Вальданэ, Аравинт, Тенмар, Лиар, Лютена, вновь Тенмар… И в конце пути — Квирина.

Что с Кармэн и ее двором, Анри не знал до последней осени. С Кармэн, с Грегори, с Эдвардом и его семьей. С женой и детьми Рауля, с сестрой Криса…

Пленник Квирины, бывший подполковник Тенмар полтора года ждал известий о жизни или смерти тех, кого клялся спасти. И не знал: проклинать судьбу, что не сделала его прозорливее и умнее? Или благодарить за спасение тех, кого глупость бездарного командира затащила в сантэйскую ловушку?

Возможно, Творец и так сделал всё, от него зависящее: ребята — живы. И будут жить — если Анри не натворит очередную дурость!

Потом чужая подлость закинула в Квирину Сержа. Он и рассказал о судьбе вдовы мятежного герцога Вальданэ.

Мятежного, надо же! И когда же несчастный Алексис успел восстать? За пять минут до смерти, очевидно?