Дочь лорда (СИ)

— И всё же — почему?! — Анри хотелось взглядом пробить эту бесчувственную маску. Словеонский князь спасет невиновных — если не нарушит клятву. Но он же их всех и погубил! — Почему вы оказались на той стороне?

— А вы привыкли делить мир на черное и белое, граф? Вы ведь мстили за благородного героя? А заодно и за родного брата? Именно на вашей стороне правда и справедливость?

— А разве — нет?

— Да, — в лице Всеслава не дрогнуло ничто. Он не жалеет, что занял сторону предателей и убийц. — И надеюсь, вы никогда не поймете, что натворили, Анри Тенмар. Вы и вам подобные.

— Надеюсь, что и вы, князь. Еще раз благодарю вас.

Тенмар не рухнет с коня — потому что привяжет себя к седлу. Главное, что все, кто безвинно угодил в этот кровавый костер, выживут. Те девочки — дочери Эдварда Таррентского. Их мечтающий стать героем брат…

— …Прибыла стража. Схомутали вашего защитника несчастных рабынь, а заодно — еще десятка четыре драчунов из плебса. И оттащили в Центральную Городскую. Проспаться с недельку. Потом всех сразу, как обычно, выволокут, по-скорому допросят и вышвырнут обратно на волю… Анри, скажите, Конрад обо мне вспоминал?

Еще больше тревоги, чем в том, первом вопросе. Эстела Триэнн — гордая банджарон и героиня. Она пересекла с табором полмира. С огромным риском для жизни. Но Эста — влюблена, и ей неполных семнадцать…

— В тюрьме стараются не вспоминать о родных, оставшихся на воле. Тем более, когда ничего не знаешь об их судьбе, — честно ответил Тенмар. По крайней мере — в том, что касалось его самого. — А об остальном тебе лучше спросить у самого Кора. Он придет к тебе завтра. Я это устрою. Если сегодня мы его спасем…

— Анри, погодите. Когда вы вытащите своего друга… — в голосе Звезды проскользнула прежняя порывистая «дикарка» Вольного Двора. — У меня есть для вас новости. Один человек может помочь вам выбраться из Квирины. Вам всем, Анри!

2

— Я — гладиатор! Послушайте, я — гладиатор!..

Гай Ливий Марцелл поморщился. Да, он — немолод, толстоват. (Да и кто не толстоват — в его-то годы?) Ему уже не найти другой работы. Но и эта порой — невыносима.

Смена только-только началась. Впереди еще шесть часов. А этот юнец не даст и минуты покоя! Вон — намертво вцепился в ржавеющую решетку.

И когда уже поставят новую? Небось на празднества деньги есть! И на винные фонтаны для черни.

— Я — гладиатор! У меня сегодня выступление!.. Да вызовите же коменданта!

Коменданта, как же! Чего только плебеи не сочинят, чтобы выбраться из заслуженной тюрьмы! А этот, судя по акценту, вообще из глухой провинции. У себя бродяжничать надоело — в Сантэю подался. Будто здесь своих бездельников мало!

Кого Ливий точно презирал сильнее, чем зажиревшую аристократию, так это — вечно требующий «хлеба и зрелищ» сброд. На месте Сената давно перестрелял бы всю эту шушеру или на галеры отправил! Всё польза стране.

— Я — гладиатор! Если вы меня не отпустите — расстреляют моих товарищей!..

Не расстреляют. Кто ж послушается какого-то старого тюремного стражника Ливия Марцелла?

— Я — гладиатор!..

А то Ливий гладиаторов никогда не видел! Это ты — провинциал, в амфитеатре не бывавший. А Марцелл в Сантэе родился. В гладиаторы берут сильных, ловких красавцев. Что этому-то сопляку там делать? С его хилой мускулатурой?

И потом — гладиаторы не шатаются без дела по рынку рабов. И не ввязываются в уличные драки. Они вообще поодиночке не ходят. Потому как — чужаки.

А кто свои — мало ли, почему судьба вынудила, — те в увольнительные сразу домой. К семье.

А этот… тонкая кость, правильное лицо. Небось папаша с мамашей — промотавшиеся всадники, а сынок уже — голоштанный бродяга.

— Заткнись, а то схлопочешь! — рявкнул страж. Для порядка замахнулся на юного наглеца древком копья.

Тот отшатнулся — аж ошалев от подобного обращения. Ну точно, аристократ бывший.

И Ливий даже получил пару минут вожделенного покоя. Пока парень по-рыбьи ловил ртом воздух.

Сброд голубой крови — ничем не лучше сброда потомственного. Даже хуже. Потому что у первых был шанс не стать грязью, а вторые выбора лишены. И врезать такому «аристократу» — удовольствие двойное.