Дочь лучшего друга

С самого утра во мне ощущалась злость на весь мир. Меня раздражало солнце, бьющее в окно. Белый цвет стен, от которых уже тошнило. Сочувствующие взгляды, которые я ненавидел. Рита, что сидела под дверью преданной собакой. И это бесило больше всего. Мне хотелось на кого-нибудь наорать. Положение усугубляла пульсирующая боль в спине. Позже к ней присоединилась головная. Почему я выжил? Зачем? Когда-то я прочитал, что через страдания и беду нас учит Вселенная. Чему я должен был научиться сейчас? Выживать один? Научиться собственной беспомощности? Я не понимал. Раздражение усиливалось.

— Добрый день, Игорь Владимирович. Как Вы себя чувствуете?

Аронов. Мой юрист. Скользкий, неприятный, но очень хороший юрист.

— Добрый день, Николай Викторович. Как видите, еще жив, — без тени юмора ответил я.

— Скворцов сказал, что Вы хотите меня видеть.

— Да. У меня для Вас есть дело.

— Слушаю, — он взял стул и устроился возле кровати.

— Николай Викторович, я хочу, чтобы Вы составили опись всех моих активов, включая, как частную собственность, так и корпоративную.

— Хорошо, Игорь Владимирович, — немного неуверенно ответил юрист. — А могу я узнать, зачем Вам это понадобилось?

— Думаю, пора подумать о завещании. Как-то раньше мне это в голову не приходило. Видимо, я считал себя бессмертным.

Аронов не оценил моего юмора.

— И… кому Вы планируете все завещать?

У меня никого не было. Больше никого. Кому я мог завещать все свое состояние?

— А вот пока вы составляете опись моего имущества, я и определюсь с наследниками, Николай Викторович.

— Понял. Когда Вам нужна эта информация?

— Чем быстрее, тем лучше.

— Думаю, через неделю она у Вас будет.

— Меня это вполне устроит.

— Я слышал, Таянов покончил с собой, — осторожно сменил тему Аронов.

— Да. Глупый поступок, — я пошевелил плечами, желая хоть так уменьшить боль в спине. — Но он сам сделал свой выбор. Займитесь и этим вопросом, Николай Викторович.

— Уже занимаюсь.

— Хорошо. Это все, что я от Вас хотел. Вы можете идти.

Аронов кивнул, поднялся. На пороге задержался на мгновение, но так ничего и не сказал. Я прикрыл глаза веками в тщетной попытке забыться. Но мне мешала разлитая в голове тяжесть. Капельница в руке раздражала, ограничивая движения. Ненавижу эту беспомощность!

Скворцов вернулся с телефоном, когда лучи солнца уже окрасились в оранжевый и медленно ускользали из палаты. Скоро снова наступит ночь. Время, когда солгать себе невозможно. И мне придется до утра выслушивать собственную совесть, которая сварливой и голодной старухой будет есть меня изнутри. Что ж, приятного ей аппетита.

— Вот, Ваш телефон, Игорь Владимирович, — он протянул мне серебристый прямоугольник. На экране стандартная сине-белая заставка. — Номер у Вас прежний.

— Спасибо, Андрей.

— Оксану и Лерникова я предупредил, что Вы хотите их видеть.

— Как там обстановка в компании?

— Все за Вас переживают, Игорь Владимирович. Ну, и неопределенность, конечно. А так проблем особых нет. Все в рабочем порядке.

— Хорошо.

Скворцов не торопился уходить. Я видел, что он хотел о чем-то спросить.

— Говори.

— Маргарита Максимовна все еще там.

— Знаю, — бросил коротко, не желая обсуждать эту тему.

— Я пытался убедить ее уйти. Она отказывается. Говорит, что не уйдет, пока Вы с ней не поговорите.

— Это пройдет. Она одумается и уйдет.

— Она даже не понимает, за что Вы так с ней.

— А с чего это вдруг ты решил выступить ее адвокатом? — внутри меня шевельнулась ревность. Я тут же задушил ее, не давая завладеть моими мыслями.

— Вовсе нет. Просто… Вам не кажется это несколько жестоко?

— Нет, мне так не кажется, — ответил сквозь зубы. — На сегодня ты свободен. Твой номер есть в телефоне?

— Конечно. Там номера всех, кто может Вам понадобиться.

— Отлично.

Я опустил телефон на кровать рядом с собой.

— До понедельника, Игорь Владимирович.

— Да.

В палату скользнули сумерки. Юля пришла, чтобы сделать укол. Жаль, что она включила свет. Мне нравился полумрак. В нем было как-то уютнее, словно он помогал мне скрывать то, что я хотел спрятать ото всех. Свет же выставлял это наружу.

— Как Вы себя чувствуете?

— Голова болит. И спина.

— Сейчас станет легче.

— Вы знаете, сколько сейчас время?

— Полагаю, вечер, — часов у меня не было.

— Верно. А эта девушка все еще там. Похожа на зомби, но не уходит, — Юля говорила это как бы невзначай, словно речь шла о погоде.

— Совсем с ума сошла, — процедил я зло.

— И сдается мне, что она и до утра там просидит. Интересно, чем же она Вас так обидела?

— Мне кажется, это не Ваше дело.

— Не мое, — кивнула медсестра, собирая использованные шприцы и ампулы.

Мой голос остановил ее у самых дверей.

— Юля.

— Да, — оглянулась она.

— Скажите моему охраннику… Пусть она войдет.

Прошла, наверное, только минута, прежде чем дверь открылась снова. Но каждая секунда в ней напоминала вечность.

Я заставил себя смотреть прямо на нее, культивируя внутри себя злость и равнодушие, граничащее с презрением. В ее глазах плескался страх и… боль.