Дочь Лунной богини

Вряд ли Вэньчжи ожидает, что находящийся в невыгодном положении противник пойдет в атаку, а не займет глухую оборону. Подобное кажется опрометчивым шагом, скорее, даже глупым. Но мне уже нечего было терять.

— Как только Небесная империя падет, что непременно случится, ведь с нами драконы, для нас не останется ничего невозможного. — Его голос звучал сдержанно, хотя глаза сияли поразительно ярко.

Я заставила себя кивнуть, хотя внутри все бурлило, оттого что он считал драконов своей собственностью. Хотя они на такое не соглашались. И даже могут умереть, если Вэньчжи их принудит. Да и говорил он так, словно завтра отправлялся на честную битву, а не планировал напасть из засады на воинов, с которыми раньше сражался бок о бок. Я спрятала отвращение за ласковой улыбкой.

— Обещаешь? — Как же меня коробило, что я позволяла ему помахать перед моим носом тем, чего мне хотелось больше всего на свете.

И что до сих пор оставалось вне пределов моей досягаемости.

Он медленно моргнул, словно не верил своим ушам. Его сообразительность всегда оставалась на высоте.

— А ты готова разорвать все связи с Небесной империей? — спросил Вэньчжи вместо ответа, пытаясь выискать малейшую трещинку в моем самообладании.

Он говорил о Ливее? Я старательно изобразила безразличие.

— Небесная империя ничего для меня не значит. Император приговорил маму к заключению. А императрица всегда относилась ко мне со злобой и презрением. Что же касается их сына… — Я слегка добавила дразнящих ноток в голос. — Ты все еще ревнуешь меня к нему? Однажды он причинил мне сильную боль. И после этого я отправилась к нему на помощь лишь потому, что надеялась на его заступничество, когда все узнают про маму.

Ливей ведь и сам так решил. Вэньчжи, скорее всего, тоже в это поверит, ведь у него совершенно отсутствовала совесть.

Я шагнула к нему так близко, что подолы наших халатов коснулись друг друга.

— Я сделала свой выбор еще до того, как мы отправились на поиски драконов. И злость, бурлившая во мне в последние дни, никак не повлияла на него, хоть ты… солгал и предал мое доверие. — Я откинула голову и постаралась, чтобы голос звучал тише и с нотками обещания. — Ох, я еще не простила тебя. На это потребуется некоторое время. И все будет зависеть от…

— От чего? — нетерпеливо спросил он.

— От того, сможешь ли ты загладить свою вину.

Скрестив руки на груди, Вэньчжи пристально посмотрел на меня. Я знала этот взгляд. Принц обдумывал и взвешивал каждое сказанное мной слово, пытаясь определить, стоит ли мне верить. Вспоминал ли он, как холодно мы вели себя с Ливеем в Царстве смертных? И обещание, которое я давала ему самому на крыше?

А ведь люди не врут, лучшая ложь — та, что пропитана правдой.

Наконец Вэньчжи опустил руки и слегка расслабился.

— Останься со мной, и обещаю, мы освободим твою мать, как только одолеем Небесную империю. Твоя семья станет и моей.

Он произнес эти слова так серьезно, словно говорил правду. Еще несколько дней назад они обрадовали бы меня, а сейчас от них начинало тошнить. Но при этом зародилась надежда, что Вэньчжи поверил в мою ложь. А значит, у меня появился шанс.

— Я не отстану от тебя, пока ты не выполнишь обещание, — растягивая каждое слово, сказала я.

Он поднял руку и прижал к моей щеке, а его глаза засияли серебром. Я вдруг вспомнила, как Вэньчжи сжимал меня в объятиях в деревне смертных, как я жаждала его прикосновений и не хотела, чтобы он останавливался. Этого же он ждал от меня и сейчас. Но я знала, что не сумею переступить через себя и поцеловать его. Я не настолько хороша в притворстве.

— Не выпить ли нам чего-нибудь? Чтобы отпраздновать? — предложила я.

— Как пожелаешь.

Он опустил руку и громко позвал служанку, которая спустя несколько секунд вошла в комнату и почтительно поклонилась.

— Принеси вино из цветов османтуса, — вспомнив мой любимый сорт, приказал Вэньчжи.

Вот только сейчас оно мне не подходило. Требовалось что-то покрепче, чтобы скрыть горечь звездных лилий. Я коснулась пальцами прохладной кожи принца, старательно пряча отвращение.

— Сегодня мне хочется чего-нибудь другого. Может, выпьем сливового вина?

Вэньчжи кивнул, и служанка, поклонившись в знак почтения, быстро вышла. Как только двери за ней закрылись, принц сделал шаг ко мне. Намерения явно читались в его глазах. А я спешно обвела взглядом комнату в поисках чего-нибудь — чего угодно, — что бы могло отвлечь Вэньчжи. На низком столике в углу лежал гуцинь — красивый инструмент из красного дерева, покрытого лаком и инкрустированного перламутром.

— Ты играешь? — спросила я.

И лишний раз подумала, как мало о нем знаю.

— Немного.

— Обычно те, кто говорит «немного», подразумевают «много и часто». Так ты умеешь играть на гуцине?

— Немного, — с улыбкой ответил он.

Вэньчжи взял инструмент и сосредоточенно наморщил лоб. Начало мелодии походило на дразнящий, мягкий и сладкий шепот, но дальше ноты звучали то громче, то тише, очаровывая своей гармоничностью. Вэньчжи играл с таким мастерством и страстью, что, несмотря на мое отношение к нему, его музыка тронула меня до глубины души.