Дочь Монтесумы. Сердце Мира

– Как один из тех, которые имеют отношение к избранию Тикаля, я, прежде чем отвечать, спрошу тебя, Зибальбай: зачем ты привел с собой двух чужеземцев, Игнасио и Сына Моря? Ведь закон наш говорит, что тот, кто приведет сюда чужеземца, должен вместе с ним быть предан смерти?

Зибальбай молчал. По странной случайности он забыл о существовании этого закона, но, собравшись с мыслями, спокойно сказал:

– Твоими устами спрашивают коварство и ложь, как они уже заставили тебя дать неправильный ответ звезд о моей мнимой смерти. Я упустил этот закон из внимания, потому что Игнасио не простой чужеземец – он по ту сторону гор Хранитель Сердца, а Сын Моря ему брат и посвящен в высшую степень нашего Братства. Они оба спасли меня и мою дочь от смерти, и теперь оба последовали за мной, чтобы исполнилось великое пророчество. Мы условились с Игнасио, который желает освободить наших братьев от ига белых, что он придет со мной сюда, что когда исполнится пророчество и мы все тому будем свидетелями, я дам ему все средства, необходимые для его цели, а он приведет нам сюда – в чем мы нуждаемся, чтобы не вымереть окончательно, – жен и мужей, чтобы обновить нашу застывшую кровь. Сегодня ночью мы проверим пророчество на священном алтаре, узнаем волю нашего божества и, согласно ей, решим участь этих двух чужеземцев. Перед вами открывается великое будущее, поэтому не давайте духу возмущения проникать в ваши сердца. Последуйте за мной, оставайтесь верными мне – и ваша слава скоро засияет, как сияет солнце перед маленькой звездой! Я сказал – вам выбирать.

Общее молчание взволнованного собрания было ответом на горячую речь Зибальбая. Это молчание нарушил Тикаль, громким голосом обратившийся к присутствующим:

– Правы были те, которые говорили, что старик сумасшедший! Вы только подумайте, чтó он предлагает вам: вернуть ему, нарушившему закон, власть, для того чтобы отдать накопленные веками сокровища приведенным им двум ворам, чтобы после того мы открыли двери пришельцам, вдали от которых мы так счастливо жили столько времени. Дети Сердца, хотите ли вы этого?

Все стоявшие на стороне Тикаля громко закричали:

– Никогда, никогда!

Этот крик был подхвачен простой толпой, хотя она, как я думаю, не вполне понимала суть дела.

– Кого же вы выбираете: меня, законно поставленного, или Зибальбая, нарушившего закон и потерявшего рассудок?

– Тебя, Тикаль, тебя! – кричала толпа.

– Благодарю вас, знатные и граждане. А как же поступить со старым безумцем и с теми, которым он выдал нашу тайну?

– Убить их! – ответили многочисленные голоса.

Тикаль обратился к страже и сказал:

– Взять этих людей!

Они бросились к нам, и сеньор уже готовился обнажить свой нож, но я удержал его руку:

– Бога ради, остановитесь! Если вы тронете хоть одного из них, они немедленно убьют всех нас.

– Они это сделают в любом случае, – ответил сеньор, – впрочем, как хотите!

Пришедшие с Зибальбаем его сторонники расступились, и мы вчетвером остались среди толпы.

– Трусы! – воскликнул Зибальбай и, выхватив нож, уложил на месте того, кто шел впереди: как я узнал потом, важного сановника, начальника стражи.

Но вслед за тем его схватили и обезоружили, схватили также сеньора и меня и потащили к алтарю. На свободе оставалась только одна Майя. Почему-то никто даже не дотронулся до нее.

– Что сделать с этими людьми? – вторично спросил Тикаль.

– Убить их! – еще громче ответил народ.

Над нашими головами уже замелькали ножи, когда раздался голос Майи:

– Постойте! Не оскверняйте алтаря кровью неповинных людей… Или вы забыли закон, что никто не может быть предан смерти без суда в совете и перед лицом касика? А этих людей судили? Они могли оправдаться?.. Если мой отец низложен, то не Тикаль, а я – его наследница, я – ваш касик.

– Майя, ты верно говоришь! – ответил Тикаль. – Но эти двое – чужестранцы, к ним наш закон не относится, и народ вправе их сейчас же казнить.

– Говорю тебе, что они неповинны, что если и есть виновные, то это скорее мой отец и я. Не начинай своего правления убийством. Мы обещали им обоим безопасность, а если они осуждены будут на смерть, то и я умру с ними.

В ее руках блеснул кинжал; в толпе раздались одобрительные возгласы:

– Верно, верно! После Зибальбая ты – наша повелительница.

Надо мной продолжали висеть в воздухе несколько поднятых ножей. Я считал свою жизнь конченой, но суждено было иначе. До моего слуха, всегда очень тонкого, долетели несколько слов, которыми обменялись между собой Тикаль и Нагуа. Я мог слышать их, так как стоял ближе других к ним.

– Она исполнит свою угрозу! – говорила Нагуа. – И это будет твоей гибелью. Ее отца ненавидят, а ее все боготворят!

– Зачем ей жертвовать жизнью ради белого чужеземца? – с недоумением спросил Тикаль.

– Кто знает! Он – ее друг, а женщина иногда способна отдать жизнь за друга! – с улыбкой ответила Нагуа. – Делай, как знаешь, но я думаю, что если Майя умрет, то и нам не видать завтрашнего дня.

Я очень испугался за судьбу сеньора, когда заметил взгляд, полный ненависти, которым посмотрел на него Тикаль. Обращаясь к Майе, он сказал: