Дочь Монтесумы. Сердце Мира

– Нет! – возразила Майя. – Золото и серебро, за которыми вы так гоняетесь по ту сторону гор… Смотрите, что написано на стене: «Получено с южных рудников, отложено особо для храма Сердца и для храмов Востока и Запада».

Я не верил своим глазам: в одной кладовой, притом всеми забытой, золота было больше чем достаточно, чтобы привести в исполнение мои самые смелые планы.

– Быть может, вы это все получите, Игнасио, но я боюсь, что здесь вы найдете себе только могилу, как и я, и сеньор!

Продолжая осмотр, мы наткнулись на кладовую с разными сосудами, употреблявшимися при богослужении, очень тонкой, редкой и чеканной работы, золотыми и серебряными. Сеньор случайно толкнул ногой какой-то большой ящик, который оказался незапертым. В нем мы увидели священные тканые золотые одежды жрецов и пояс с крупнейшими изумрудами. Майя взяла этот пояс и передала мне со словами:

– Это очень пойдет к вашему стану, наденьте пояс, ведь он вам нравится!

Я взял пояс и надел, но не поверх одежды, а под нее. Впоследствии я этими изумрудами заплатил за асьенду и окружающие ее земли. Вот происхождение того изумруда, который теперь принадлежит вам, сеньор Джонс.

Шум шагов заставил нас прекратить поиски. В комнату вошли люди, принесшие несколько блюд с кушаньями. Они дождались, пока мы насытились, потом собрали остатки и посуду, наполнили светильники маслом и ушли, за все это время не проронив ни одного слова, ни доброго, ни худого.

Посидев еще некоторое время, мы разошлись по своим отдельным комнатам и вскоре заснули. Мы ели, когда нам приносили еду, ложились спать и опять вставали, совершенно потеряв счет часам и дням, так как к нам не проникал ни один луч дневного света.

Судя по числу приходов тюремщиков с едой, должен был, по моему расчету, быть третий день нашего заточения, когда опять явился Тикаль в сопровождении четырех стражников.

– Их немного, но достаточно, чтобы нас прирезать! Нам нечем защищаться! – сказал сеньор.

У нас действительно было отобрано все оружие.

– Не бойтесь, друг, – успокоила его Майя. – Они не сделают этого так открыто.

– Что тебе нужно, предатель? – грозно спросил Зибальбай. – Если ты пришел убить меня, то действуй скорее, потому что я должен предстать перед лицами богов, которых я молю о мщении за меня!

– Я не убийца! Если ты умрешь, то только согласно закону, который ты нарушил… Мне нужно поговорить с тобой наедине.

– Говори перед ними или сохрани свои слова несказанными!

Тикалю пришлось уступить. Он отослал стражу в сторону и тихо заговорил:

– Слушай, Зибальбай! Я видел твою дочь на вершине пирамиды и говорил ей, что люблю ее по-прежнему и что взял себе другую жену, только поверив словам Маттеи. Я сказал ей, что если она согласится быть моей женой, то я отпущу Нагуа, а тебе уступлю место касика. Я сказал ей также, что если она откажется, то я буду врагом тебе, ей и ее друзьям. Она ответила с презрением. Что случилось затем, ты сам знаешь.

Зибальбай повернулся к Майе:

– Он говорит правду?

Она хотела ответить, но Тикаль перебил:

– К чему ее ответ? Этот чужеземец – и он указал на меня – тоже слышал мои слова. Теперь я вновь повторю свое предложение на тех же условиях. Я все это готов сделать из любви к ней, потому что она – свет моих очей, дыхание моей груди, и без нее нет мне никакой радости в жизни.

Зибальбай сложил руки и громко воскликнул:

– Благодарю вас, о боги, что услышали мои молитвы и указали путь к устранению междоусобия! Возьми Майю, Тикаль, если хочешь. С Маттеи придется бороться, но вместе мы его легко одолеем! Радуйся, Игнасио, ты совершишь свое великое дело!

Я не радовался, потому что знал, что моя мечта будет принесена в жертву прихоти женщины. Поэтому я сказал Зибальбаю:

– Погоди, Майя еще ничего не ответила.

– Что же ей отвечать?

– То же, что я уже ответила Тикалю, – заявила девушка, – что мне нет до него никакого дела.

– Нет дела? Нет дела! Ты забыла, дочь, что он – твой жених?!

– Отец, я не выйду замуж за человека, который изменил клятве и не мог подождать один только год.

– Будь благоразумна! Тикаль ошибся и теперь хочет все исправить. Я ему прощаю, ты тоже должна простить… Не думай больше, Тикаль, о сумасбродстве девчонки, а вели принести пергамент и чернил, чтобы написать договор. Я стар, и у меня мало времени; не пройдет, пожалуй, года, как ты получишь по праву то, чего теперь добиваешься силой.

– Я принес с собой условие, но Майя согласна?

– Да-да, она согласна!

– Я не согласна, отец! Я обращусь к народу за защитой и лучше наложу на себя руки.

– Тикаль, оставь нас на некоторое время. Она с ума сошла. Вернись через несколько часов: она будет тогда иного мнения.

Когда мы опять остались одни, он обратился к дочери:

– Твои уста произнесли ложь, когда ты говорила, что не хочешь идти за Тикаля, потому что он не сдержал данного тебе слова. Твой отказ имеет другую причину. В нем замешан этот белый человек, которого в его собственной стране зовут Джеймсом Стриклендом. Ты так долго смотрела на него, что не можешь уже выкинуть его образ из своей груди. Правду ли я говорю?

– Правду, отец. Тебе я не буду лгать!