Дочь Монтесумы. Сердце Мира

– А если ничего не случится? – спросил Тикаль.

– Тогда повторишь свой вопрос, и я, вероятно, не отвечу «нет».

XIX Суд

Прошел день, а к вечеру следующего дня наши служители принесли нам не только кушанья, но и новые одежды, а для Майи даже драгоценные украшения. Немного погодя явились жрецы, которые повели нас на заседание совета. После долгих дней заключения мы впервые вышли на свежий воздух и с наслаждением взглянули на звездное небо. Мы поднялись по наружной лестнице до верхней площадки пирамиды, а потом через лестницы и переходы стали спускаться вниз, как это было в тот день, когда нас заключили в темницу. Мы миновали склеп, где покоились тела касиков в золотых гробах, имеющих очертания человеческого тела и с изображением лиц на крышке. Вместо глаз были вставлены громадные изумруды. Майя остановилась у двух гробниц, в которых были похоронены ее отец Зибальбай и давно умершая мать. При этом она с грустью промолвила:

– Отец здесь последний пришелец и занял последнее место. Я желаю, чтобы меня просто похоронили в земле, и тогда мои останки обратятся в цветы. Здесь так все мрачно!

Перед одной из дверей нам преградили доступ два жреца с обнаженными мечами. Они просили, чтобы мы сказали слова, служившие пропуском, и Майя исполнила это. Мы были наконец допущены к членам совета. Еще по пути туда она сказала нам:

– Молчите оба, я буду отвечать за вас и буду вашей поручительницей.

Она действительно отвечала на все вопросы одного из членов совета.

Потом наступила очередь самого Тикаля в качестве верховного жреца. Он спросил:

– Скажи мне, как ты пришла сюда, ты и оба твоих спутника?

– Нас вело сердце, уста шептали, и мы следовали лучу ока!

– Покажи мне знаки ока, уст и сердца, иначе да погибнешь ты в этом мире и во всех последующих!

Я внимательно смотрел на Майю, но не мог заметить ее действий. По-видимому, она вполне удачно исполнила все, что нужно, так как Тикаль сказал:

– Подойдите, Сын Моря и Игнасио-странник, ближе и говорите: совет слушает вас!

Тогда я начал говорить:

– Братья, хотя я и чужестранец, но принадлежу к великому Братству и даже высшего сана, чем все присутствующие здесь, после Царя Сердца. Вы знаете, что мы пришли сюда по приглашению Зибальбая, вашего касика. Мы не нарушили запрета, а вошли в Священный Город по праву, потому что мы высокие члены общего Братства!

– Докажи! – предложил Тикаль. – Но пусть каждый из вас говорит отдельно. Уведите белого чужеземца!

Я стал задавать судьям вопросы, на которые какое-то время получал ответы, но потом даже сам Маттеи, ученейший между ними, не мог ничего сказать. Мое право было признано, и мне отвели почетное место среди членов совета.

Зато наш белый брат не мог выдержать испытания. Он запнулся на втором вопросе, и Тикаль с сияющим лицом провозгласил:

– Видите сами, что это наглый обманщик! Какое он заслужил наказание за то, что непосвященным переступил порог нашего святилища и тем осквернил его?

– Дайте мне сказать слово! – поспешил я предупредить готовое решение. – Этот человек действительно принадлежит к высшему разряду Братства, он был причислен при особых условиях, извиняющих его незнание наших обрядов…

И я рассказал подробно, как он спас жизнь мне, как я вручил ему символ, как потом спас Зибальбая. Но все-таки большинство осудило его на немедленную смерть. Я сделал последнюю попытку и заговорил опять:

– У Зибальбая была вера, что, когда соединятся обе части символа, каждый из нас, двух его спутников, должен участвовать в исполнении пророчества и что об этом скажут свое решение сами боги. Прежде чем оглашать приговор, вели, Тикаль, поступить по преданию: быть может, Зибальбай говорил истину, и каждому из нас богами предназначена своя судьба!

С моими словами согласились все члены совета, и Тикалю пришлось повиноваться. Раньше я осуждал Майю, что для своего и нашего спасения она решилась на обман и подлог. А теперь сам принимал в этом деле участие, чтобы спасти друга. Но иного выхода у меня не было.

– Возьми части разъединенного Сердца и положи их на место, – сказал Тикаль, обращаясь к Маттеи.

Майя и я передали ему свои части символа. Он вложил их внутрь большого Сердца, и, как и раньше, оно вскоре раскрылось, и мы опять увидели рубиновое око. Но мне оно показалось потускневшим, как тускнеет глаз умершего человека. Маттеи взял золотую пластинку и передал ее Тикалю.

– Я не могу ее прочесть! Я незнаком с этими древними письменами, – сказал Тикаль. – Маттеи, читай ты!

Маттеи долго и сосредоточенно рассматривал письмена. У меня похолодело сердце, так как я вспомнил подозрение сеньора Стрикленда, что старый мошенник может примириться с зятем и еще раз заменить пластинку с надписью. Наконец он спросил:

– Лучше, быть может, не читать?

– Читай, читай! – кричали члены совета, подстрекаемые любопытством.

Маттеи прочел то, что нам было уже известно. Я успокоился. Но надо было видеть изумление обомлевшего собрания! Один только Тикаль гневно воскликнул:

– Это ложь и обман! Как может Майя, дочь касика, быть женой белой собаки! Я этого не допущу…