Дочь Нефертити

Суппилулиума погладил свою пышную бороду, потом подошёл к Тудхалии и взял у него из рук второе письмо.

– Это письмо, – и он потряс папирусом перед носом советника, – поистине, самая ценная вещь из тех, что я имею. Все сирийские земли, которые я завоевал, – ничто в сравнении с этим посланием, – он аккуратно свернул папирус и убрал в шкатулку. – И всё-таки я правильно поступил, – продолжил правитель, – что, получив первое письмо владычицы, послал Хатту-Заттиша с миссией в Мисри. Я должен знать наверняка намерения Анхесенамон. А вдруг у них уже есть преемник? Или они что-то задумали против меня?

– Конечно, ты поступил совершенно правильно, великий владыка. Но не дал ли ты повода жрецам Амона что-то заподозрить? Ведь посланник, передавший тебе первое письмо от владычицы, говорил, что Анхесенамон тайно писала тебе, – сказал Тудхалия.

– Ты же знаешь, Хатту-Заттиш – мой верный слуга. Он не настолько глуп, чтобы выдать Анхесенамон. Послав его разведать обстановку в Мисри, я дал наставления. Хату-Заттиш прекрасно понимал, какое ответственное поручение доверено ему…

– Но жрецы Амона вездесущи. Если они узнают о решении Анхесенамон взять в мужья хетта, то…

– Что они сделают? – возмутился Суппилулиума. – Она владычица, кровь от крови Великих владык! Это её право выбирать себе мужа!

– Жрецы не примут иноземца, – робко возразил Тудхалия.

– Жрецы! – расхохотался великий завоеватель. – Какое они имеют право вмешиваться в божественные решения владык!

– Не забудь, – заметил советник, – Анхесенамон писала тебе тайно, значит, она побаивается жрецов. Видимо, на это есть причины.

Суппилулиума внимательно посмотрел на Тудхалию и, улыбнувшись, ответил:

– А ты совсем даже не глуп, мой верный советник!

Тудхалия поклонился. Услышать из уст правителя похвалу было величайшей милостью.

– Мой сын Заннанза отбыл в Мисри. Скоро, я думаю, получу хорошие вести. Если народ покорённых мною городов узнает, что мой сын стал владыкой Двух Земель, люди падут ниц передо мной, будут целовать следы моих ног, а правители перестанут подстрекать подданных бунтовать, прекратят тайно принимать послов других государств. Правители покорённых земель хоть и принесли мне клятву верности, но доверия к ним нет. Я разрешил им править принадлежащими им землями самостоятельно, однако вступать в дипломатические отношения с другими княжествами или принимать у себя при дворе иноземных послов строго запретил. Но ты же знаешь, как они соблюдают договор.

– Да, в сирийских землях тяжело поддерживать порядок, – подтвердил Тудхалия. – Митаннийцы ищут поддержку у Ассирии. На Мисри у них надежды мало.

– Митанни, которая получала дань от Ассирии, теперь ползает перед ассирийцами на коленях, умоляя о помощи, – рассмеялся Суппилулиума. – Митанни не опасна – она лишь пыль под моими ногами. После того как я растоптал их столицу и отнял все подчинённые им земли, они погрязли во внутренних интригах. Две правящие ветви никак не могут поделить трон. А ты знаешь, когда в стране слишком много претендентов на власть, такая страна не опасна. Пусть едят друг друга, а мы посмотрим… Меня больше беспокоит Ассирия. Её правитель слишком высоко поднял голову.

– Он от нас далеко – за Евфратом, – сказал Тудхалия. – А к тому же, нас разделяет клочок земли, которую ты оставил митаннийцам. Если ассирийцы захотят расширить свои владения, им сначала придётся отобрать оставшуюся землю у Митанни, своего соседа. А пока они будут воевать друг с другом, мы соберём войска.

– Да, – согласился Суппилулиума, – Митанни будет прослойкой пирога. И всё же правитель Ассирии слишком активен. Нужно усилить охрану границы на востоке…

Великий завоеватель ещё не закончил говорить, как в палатку вбежал запыхавшийся гонец, упал перед правителем на колени и, опустив голову вниз, произнёс:

– О владыка! Солнце Небесное! Великий правитель могучей земли нашей Хатти! Недобрую весть принёс я. Я четырежды припадаю к твоим ногам и молю Солнечную Богиню из Аринны, чтобы она даровала нам милость твою. То, что я скажу, великий владыка, повергнет тебя в ужас!

– Что за страшную весть ты принёс? – взволнованно проговорил Суппилулиума.

– О владыка! Мой язык отказывается говорить тебе такие вещи. Ты покараешь меня за сию весть.

Суппилулиума встал и подошёл к гонцу.

– Если ты не причастен к тому, о чём скажешь, я не буду наказывать тебя, ибо великодушен я. Говори! – приказал он.

Гонец ещё ниже склонил голову и тихо произнёс:

– Твой сын Заннанза, которого ты послал в Мисри, убит.

– Что?! – громовым голосом выкрикнул Суппилулиума. – Что ты сказал?! Повтори!

Гонец распластался перед правителем и ещё тише сказал:

– Твой сын убит.

Лицо у завоевателя стало багровым от гнева, ноздри затрепетали, губы сжались, глаза метнули молнии. Он взял со стола свой меч и крепко стиснул рукоятку. Затем подошёл к гонцу и сквозь зубы процедил:

– Встань.

Гонец поднялся с земли, весь дрожа от страха. Лицо его было белым, как льняное полотно. Взглянув в глаза повелителю и увидев в них великий гнев, он снова бросился на колени.