Дочь оптимиста

— Друзья сегодня здесь, а завтра — ищи-свищи, — сказала миссис Чизом Лоурел и мэру. — Не то что родня. Не пусти меня Господь пережить всех своих. Пусть уж лучше он меня первой приберет, только спасибо скажу. Верно я придумала, а, детки?

Пока она дожидалась ответа, в комнату рысцой вбежал маленький мальчуган. Он не взглянул ни на нее, ни на остальных. На нем был ковбойский костюм с двумя кобурами у пояса. Вдруг он заметил, куда попал, и остановился.

— Венделл, смотри сними шляпу, если собираешься подойти поближе, — сказала Сис.

Мальчуган стащил шляпу, подошел к гробу и встал рядом с Лоурел, приподнявшись на цыпочки. Рот у него приоткрылся. Мальчик лет семи, светленький и хрупкий. Его лицо оказалось совсем рядом с другим, суровым лицом, в которое он заглядывал, и оба были одинаково беззащитны.

— С чего это ему вздумалось так нарядиться? — спросил малыш.

— А кто мне обещал ничего не выспрашивать, если его пустят в дом? — сказала Сис.

— Да, мы с семейством всегда держимся одним гнездом, — сказала миссис Чизом. — Когда Буба женился, он въехал на своем трейлере прямо к нам во двор, теперь Ирма может хоть через весь двор тянуть бельевые веревки — пожалуйста. А Сис, когда замуж вышла, и не подумала от нас выезжать. Даффи к нам пристроился, и все тут.

— А как его звать? — спросил Венделл.

— Венделл, давай-ка сбегай наверх и поищи свою тетю Ванду-Фэй. Скажи, пусть поскорей идет вниз да по смотрит, кто тут ее ожидает, — сказал Буба.

— Не хочу я, — сказал Венделл.

— Чего ты струсил? Никто тебя там не съест. Давай разыщи ее, — сказал ему отец.

— Не хочу.

— Надо бы ей поторопиться, если хочет нас повидать, — сказал Буба. — Нам вот-вот надо заворачивать да отправляться обратно в Мадрид.

— Погодите, погодите! — сказал майор Баллок. — Вы же должны участвовать в траурном шествии.

— Куда он тебя зовет, пап? — крикнул Венделл.

— Мне казалось, что так будет правильно, — сказал майор Баллок всем присутствующим.

— Скажи ей, чтобы мигом шла сюда! — сказал Буба Венделлу. — Беги!

— Я здесь буду! — сказал Венделл.

— Вы уж извините нас. Он первый раз на похоронах, — сказала Сис, обращаясь к Лоурел.

— Посмотрим-ка на судью, — миролюбиво сказала Бубе миссис Чизом.

— Да я уж насмотрелся, — сказал Буба. — Ничего не скажешь, молодо выглядит для человека, который разменял восьмой десяток.

— Верно. Нисколечко не переменился. Я тобой горжусь, Ванда-Фэй, — сказала миссис Чизом, обращаясь к потолку над головой. — Твой папа так изменился, что не скрыть было. — Она повернулась к Лоурел. — Сколько дней он на одной сырой воде продержался — никто бы не выдержал. Вода из-под крана — больше ничего его душа не принимала. Думала я, вот-вот начнет жаловаться, и ни словечка от него не слыхала. Рак у него был, но он нюни не распускал, даже передо мной. А все потому, что мы с ним оба — старой доброй миссисипской породы!

Толстая краснощекая женщина в лохматом берете улыбнулась Лоурел с другой стороны:

— Ах, помню, помню, сколько раз меня приглашали на Рождество в этот славный старый дом, такой милый, такой гостеприимный!

Гостья была явно не в своем уме, но даже ей никто не помешал подойти к открытому гробу судьи Мак-Келва. Когда она, тяжело топая, приблизилась, Лоурел узнала ее по искривленным каблукам — это была портниха. Она приходила в разные дома, просиживала целыми днями наверху за швейной машинкой, болтала и слушала, а потом передавала дальше, безбожно все путая и перевирая: мисс Верна Лонгмайер.

— А когда открывали вот эти двери между смежными залами, музыка вдруг врывалась! И мы… — мисс Верна вытянула руку, словно отмеряя материю, — и мы с Клинтом открывали бал в первой паре, — закончила она.

Никто в Маунт-Салюсе никогда не возражал мисс Верне Лонгмайер. Даже если кто-нибудь ей показывал неровный шов, она обычно отвечала: «Кто из вас без греха, пусть первый бросит камень».

— О, я избрал себе образцом этого благородного римлянина, — провозгласил мэр, простирая длань над гробом. — Когда я удостоюсь более высокого поста… — И он прошествовал дальше, туда, где собрались остальные члены городского управления. Лоурел заметила, что они сидели все вместе, почти в ряд, на стульях, принесенных из столовой, и это напоминало какое-то заседание суда присяжных.

Мисс Тельма Фрирсон проковыляла через комнату и встала над гробом. Год за годом она заполняла у своего окошечка в здании мэрии все рыболовные и охотничьи лицензии.

— У него было удивительное чувство юмора, и притом он во всем видел смешное, — сказала она, и плечи у нее поникли.

— И притом понимал, как мало смешного на свете, — вежливо сказала Лоурел.

— Зря он, значит, решил ложиться в больницу, — сказала миссис Чизом. — Раз он понимал, что тут-то не до смеху.

— Говорю вам, там, в больницах, такое творится, что подумать и то страшно, — сказала Сис. — Ирма рассказывала: попадешь в родильный дом в Амарильо, у тебя волосы дыбом встанут.

— Доктора эти ни черта делать не умеют. Только одно и знают — денежки из людей тянуть, — сказал Буба.

— А уж вот с кого бы я ни на минуточку глаз не спускала, так это с сиделок! — крикнула миссис Чизом.