Дочь орла

Он не знал ее мыслей и не понял, почему она бросилась к нему с такой отчаянной страстью. Он, как всегда, был рад ее ласке. Да, он не мальчик. Мальчик не мог бы так длить наслаждение и каждый раз делать ее такой счастливой. Разве можно плакать, если она так счастлива? Даже ее печаль, ее глупая ревность к далекой кордовской жене и ее опасения были так похожи на счастье, как само счастье.

14

Дочь Феофано родилась в самом конце зимы в том же магдебургском замке, где она впервые дала о себе знать. Она появилась на свет маленькой и хилой, но быстро стала крепнуть.

— Она знает, кто она такая, — сказала Аспасия, склонившись над колыбелью, чтобы коснуться маленькой головки.

Ее мать, свернувшаяся клубочком в постели и казавшаяся слишком юной даже для невесты, сонно улыбнулась.

— Конечно, знает. Это же в крови. И Оттон не слишком разочарован. Пусть пока и не сын, о котором он мечтал. Но и дочь — неплохое начало.

— Оттон гордится ею, — сказала Аспасия. — Он рассказывает о ней всему Магдебургу. За это народ и любит его. Королевские дела и все такое людям неинтересны и непонятны, а вот новоиспеченный отец понятен каждому.

Феофано зевнула, но глаза ее не казались сонными под длинными ресницами.

— Ты хорошо изучила людей за это время? Все знают, что ты учишься у мастера Исмаила. Он сказал мне вчера, что у него никогда не было ученика лучше тебя.

Аспасия почувствовала, как кровь прихлынула к ее лицу. Она надеялась только на то, что Феофано подумает, что она смущена похвалой.

— Он так сказал? На меня он только рычит.

— Да, у него это есть.

— Но ведь к тебе он всегда добр.

— Только когда я больна, — ответила Феофано. Она потянулась, поморщившись: тело еще не оправилось после родов. — Он сказал, чтобы я не смела и думать пытаться зачинать сына раньше Духова дня. Когда я скажу это Оттону, он с ума сойдет.

Аспасия, конечно, усомнилась. Она слишком хорошо знала, что король всегда найдет утешение, если королева вынуждена в нем отказать. Правда, надо признать, что Оттон очень достойный юноша, к тому же его родители — люди с сильной волей, и он должен бы унаследовать эту особенность. Пожалуй, он способен хранить верность.

Но если он и изменит жене, то уж только под руководством своей матери. Когда императоры отправились в военный поход, императрица Аделаида оставалась регентшей-правительницей Италии, но прежде, чем перевалы закрылись на зиму, она передала бразды правления другим и прибыла на север. Она говорила, что стремилась быть при рождении внука, но, как понимала Аспасия, с тайною целью вернуть себе былую власть над сыном, утраченную с женитьбой. Феофано, погруженная в заботы беременности, родов и первого материнства, еще не полностью поправившаяся, не могла управлять своим мужем так постоянно и незаметно, как делала это раньше. Этим и хотела воспользоваться императрица Аделаида. Ей было на руку, что Феофано родила не сына, а дочь. Это давало ей дополнительный шанс оторвать Оттона от жены, которой он был, по мнению Аделаиды, слишком предан.

Феофано не нужно было объяснять намерений матери ее мужа. Весь конец Великого поста она выжидала. В Вербное Воскресение император устроил большой прием в Магдебурге, и Феофано не покидала своих покоев. Зато в понедельник Страстной недели, когда императоры со всем двором собрались в Кведлинбург на пасхальные торжества, экипаж Феофано, приготовленный к дороге, уже стоял вместе со всеми. И когда все уже рассаживались, чтобы ехать, появилась Феофано, тепло закутанная от мартовских холодов, опираясь на руку Елены. Следом нянька несла нарядно завернутую малютку.

Феофано не желала слушать никаких возражений, даже от мужа.

— Нет, — говорила она, — я хочу быть на пасхальной службе. Я знаю, это будет великолепно. Я уверена, это пойдет мне на пользу.

— Но не будет ли тебе трудно, — начал ласково увещевать ее Оттон, — еще рано тебе так напрягаться.

Феофано улыбнулась слабо, но с очаровывающей нежностью.

— Пожалуйста, разреши, мой любимый. Мне так скучно без тебя. Неужели ты не разрешишь мне быть возле тебя?

Глаза его матери были ледяными, но Оттон этого даже не заметил. Он на руках внес Феофано в экипаж и сам проследил, чтобы ее удобно устроили, прежде чем потребовал себе коня, чтобы сопровождать экипаж жены верхом. Не заметил он и торжествующего блеска в глазах Феофано. Это была женская битва, и Феофано на сей раз одержала победу.

Просто мелкая стычка, говорил взгляд императрицы Аделаиды, война только начинается.

Аспасия ни за что не разрешила бы Феофано тронуться с места, будь она в действительности так больна, как казалось. Она гораздо больше беспокоилась за малютку Матильду, но Исмаил, а он как-никак был королевским врачом, немного успокоил ее волнение.

— В первый-второй месяцы все младенцы кажутся тщедушными и хилыми, — сказал он, — а за этой крошкой все-таки присматриваю я. Если уж ее мать не может оставаться, ей лучше отправиться в путешествие вместе с нею, чем остаться на попечении слуг.

Аспасия поняла, чего он не добавил: «И тех, кто в этой варварской стране считается врачами».

Она вздохнула и успокоилась.