Дочь оружейника

– Вы не доверяете мне, а между тем время дорого. Слушайте меня. Мое звание не блестящее. Я пою песни и баллады то перед знатными, которые платят мне золотом, то на площадях, перед народом, который бросает мне медные деньги. Но все меня уважают, потому что находят во мне что-то сверхъестественное, и голос мой производит на всех впечатление. Моя мать, почитаемая колдуньей, научила меня петь. Я живу в маленьком домике, против ваших окон, и целые три дня наблюдаю за вами. Вы часто смотрите в окно, но верно не заметили меня.

Франк молчал. Певица продолжала, вздохнув:

– Вчера была ссора между жителями города и наемными солдатами бурграфа. Чтобы помирить их, бургомистр вздумал позвать на обед и тех и других, и послал за мной, чтобы мои песни смягчили грубых солдат. Скоро с помощью хорошего вина вчерашние враги сделались друзьями, и один из главных жителей Утрехта, желая угодить наемникам, открыл им, что в городе есть эмиссары монсиньора Давида, что ему предлагали перейти на сторону бургундца и что эти эмиссары остановились в этой гостинице. Я нечаянно слышала весь разговор.

– Нам изменили! – вскричал Франк.

– Да, мессир Шафлер в большой опасности и вы тоже, Франк… Вы видите, что я знаю ваше имя. Спасайтесь, или скоро сюда придет лейтенант Вальсон с солдатами Черной Шайки. Бегите скорее.

– Один, без Шафлера? Разве это возможно?

– Но он, может быть, промедлит, а Вальсон придет прежде него, тогда вы погибнете оба.

– Можно предупредить его…

– Как? Где он?

– Он у настоятеля бенедиктинского монастыря, у городских ворот.

– Ступайте же туда… и чтобы не возбудить подозрения, возьмите кусок сукна… Подумают, что вы несете его покупателю.

– Благодарю вас за вашу доброту. Скажите мне ваше имя, чтобы я и мои друзья знали, как зовут нашу спасительницу.

– Зачем вам мое имя? – сказала она грустно. – Имя не нужно для того, кто помнит. Я могла и на знать вашего имени, а никогда вас не забуду. Впрочем, если хотите, я скажу вам: меня зовут Жуанита. Помолитесь и за меня, когда молитесь о вашей матери, сестре… невесте.

– У меня нет ни матери, ни сестры, ни невесты.

– Разве никто вас не любит? – спросила Жуанита, не скрывая своей радости.

– Никто! – отвечал Франк глухо. – Но время дорого… Прощайте, Жуанита!

– Прощайте, Франк.

И она вышла из комнаты.

Франк взял кусок сукна и отправился в общую залу, где по счастью никого не было; только за прилавком стоял слуга. Франк сказал ему:

– Я несу товар к одной даме, и может быть вернусь не скоро. Если придет мой приказчик Генрих, скажи ему, чтобы он позаботился о лошадях и отправился в гостиницу «Красного Льва» за новым товаром.

Франк рассчитывал на догадливость Генриха, который должен был понять, что в Утрехте оставаться опасно. Впрочем, иначе нельзя было его предупредить: писать было напрасно, потому что Генрих не умел читать.

Через час после ухода Франка вернулся Генрих, но слуга, которому было поручено предупредить его, ушел куда-то, и оруженосец Шафлера очень удивился, не найдя никого в комнате. Он начал перебирать куски материи и, прельстясь красным сукном, взял его и начал примерять на себе перед зеркалом. Он был так занят этим, что не заметил, как кто-то вошел в комнату, подошел к нему сзади и сказал смеясь:

– Как тебе идет этот цвет, мой красавец, советую тебе сшить из этого сукна камзол.

Генрих отбросил сукно и покраснел.

– Продолжай кокетничать, мой друг, – говорил незнакомец, – я тебе не мешаю… Скажи только, где твой хозяин, главный купец?

– Его нет дома, – отвечал Генрих, принимая посетителя за покупателя, – если вам надобно сукна, я вам покажу, я знаю цены товара.

– Нет, мне хотелось бы видеть самого хозяина. Где я могу его найти?

– Право, не знаю. Он понес товар в город и верно скоро вернется.

В эту минуту в общей зале послышался необыкновенный шум, и Генрих, подойдя к окну, увидел слугу, который делал ему какие-то знаки. Поняв, что происходит что-то необыкновенное, Генрих хотел сойти вниз, но покупатель загородил ему дверь и спросил:

– Куда же ты бежишь, мой красавец?

– Я, кажется, слышу голос хозяина и иду встречать его.

– Лжешь, маленькое чудовище! – закричал Фрокар, потому что это был палач Черной Шайки. – Я не слышу голоса ван Шафлера.

– Как, что вы говорите? – прошептал Генрих, бледнея.

– А! Ты думал, что я не узнал тебя, чучело? Ты здесь с ван Шафлером, и если хочешь сохранить свою красоту, говори, где он?

Генрих вспомнил, что он видел Фрокара в лагере Перолио, но, не показывая страха, ощупал под верхней одеждой нож и сказал твердым голосом:

– Если тебе надобен граф, так ищи его, разбойник!

– А, ты кажется вздумал храбриться, мой миленький! – перебил Фрокар. – Погоди, мы заставим тебя петь в другом тоне.

В ту же минуту вошли еще шестеро разбойников, и бедный карлик задрожал невольно. С одним он мог еще справиться, но семеро разбойников пугали его.

– Разве лейтенант Вальсон не пришел сюда со своим отрядом? – спросил Фрокар.

– Нет еще.

– Впрочем, нас покуда довольно; возьмите-ка этого уродца – мы заставим его говорить. Прежде обыщите его, нет ли у него оружия.