Дочь палача и черный монах

Больше всего Симону хотелось отправиться с палачом. Но Куизль присоединиться не сможет: из-за предстоящего разбирательства ему придется оставаться в городе. И вообще он был какой-то неразговорчивый, словно потерял всякий интерес к этой тайне. Когда лекарь сразу после мессы примчался к нему и рассказал о том, что выяснил, и что назавтра собирается с Бенедиктой в Вессобрунн, палач лишь покачал головой.

– Как бы ты там во что-нибудь не впутался, – проворчал он.

– Но ведь дороги безопасны! – возразил ему Симон. – Вы же изловили разбойников.

– Вот только всех ли мы изловили? – спросил Куизль и снова принялся растирать травы.

После этого от него не получилось вытянуть ни слова. Палач, окутав себя табачным дымом, резкими движениями измельчал травы в порошок. Симон пожал плечами и отправился домой, чтобы помочь отцу с работой.

Он собрался было заняться следующим больным, тощим чахоточным крестьянином из Пайтинга, как от Речных ворот донеслись крики. Судя по интонациям, случилось что-то скверное. Симон быстро накинул плащ и поспешил на улицу, посмотреть, что там стряслось.

У ворот уже собралась небольшая толпа, все уставились на повозку, громыхавшую по обледенелой мостовой. На куче соломы лежали, скорчившись, два человека. Это были молодые возчики из Шонгау, Симон часто видел их в кабаках за ратушей. Насколько он помнил, они состояли на службе у Маттиаса Хольцхофера, второго бургомистра и одного из влиятельнейших торговцев города. Голову и грудь каждого мужчины стягивали повязки, сделанные на скорую руку и пропитавшиеся кровью. Оба побледнели и, казалось, недолго еще пробудут на этом свете.

Крестьянин, палкой погонявший волов, с трудом прокладывал себе путь.

– Дорогу! – кричал он. – Еще одно ограбление! Вот, под дорогой на Хоэнфурх кровью истекали. Проклятые мародеры, дьявол их всех забери!

Затем взгляд его упал на лекаря, который бежал рядом с повозкой. Крестьянин остановился и обратился к нему.

– Сам Господь тебя послал! Давай, глянь, что там можно сделать. – Он вручил Симону поводья. – Отвези их к отцу. К палачу, конечно, лучше было бы, ну да у него теперь других забот прибавилось.

В окружении плачущих женщин, детей и дворняг Симон направил повозку к отцовскому дому. Бледные извозчики тихо постанывали, солома под ними пропиталась кровью. Лекарь взглянул на их грязные повязки и проклял себя за то, что отдал всю бутыль макового сока. Здесь, вероятно, тоже помочь сможет один лишь Господь.

Секретарь Иоганн Лехнер нетерпеливо постукивал пальцами по столу и ждал, пока стихнут разговоры. Среди советников царило беспокойство. Собрание на втором этаже городского амбара устроили в невероятной спешке, поэтому благородные вельможи не успели одеться подобающим случаю образом. Меховые шапки косо сидели на лысеющих головах, лица раскраснелись от волнения. У некоторых под тяжелыми плащами из крашеной шерсти торчали домашние сорочки. Больше всех были встревожены члены малого совета, состоявшего из четырех бургомистров. В центре их сидел Маттиас Хольцхофер, в который уже раз качая головой. Его обычно круглое и жизнерадостное лицо стало теперь бледным и обвислым, под глазами запали темные круги.

– Ценнейший мой груз! – воскликнул он и ударил кулаком по полированному столу. – На тысячу гульденов! Сукно, бумазея, серебряные приборы, а про специи я вообще молчу! Как такое могло случиться? Дьявол, я думал, палач изловил этих проклятых разбойников!

Советники зароптали, и Лехнер в попытке призвать всех к молчанию постучал кольцом-печаткой по стакану, наполненному вином.

– Господа, я созвал собрание, чтобы сообщить важные новости. Прошу тишины! – Он ударил ладонью по столу. – Да успокойтесь же, черт возьми!

Разговоры тут же умолкли, и все взоры устремились в сторону секретаря. Будучи представителем курфюрста в Шонгау, Лехнер не имел к городскому совету никакого отношения. И все же так получалось, что он этот самый совет возглавлял. В годы войны бразды правления с радостью передали в сильные руки, и с тех пор не возникало ни малейшего повода, чтобы отказаться от привычного порядка вещей.

– Вообще-то, я хотел собрать совет, чтобы сообщить, что банда грабителей обезврежена и торговля может наконец продолжаться, – проговорил секретарь в наступившей тишине. – Достойные горожане во главе с палачом потрудились на совесть.

– На совесть, это уж точно, – пробормотал Якоб Шреефогль. – Резню устроили ваши достойные горожане!

Но никто не обратил на него внимания, все взоры были обращены к секретарю.

– Но теперь положение вещей представляется иначе, – продолжил он с серьезным лицом. – Как ни прискорбно, но эта банда оказалась не единственной. Палач уже допросил арестованного главаря Шеллера.

Снова все принялись переговариваться.

– Надеюсь, Куизль дал ему каленого железа! – подал голос Михаэль Бертхольд, представлявший пекарей в большом совете. – Пусть переломает ему все кости до одной!

– Палач, скажем так… прибег к собственным методам, – ответил Лехнер.