Дочь палача

— Верно. Но надо бы все приготовить. Ты же знаешь… — Он сделал движение, будто хотел растянуть руку. — Сегодня возьмемся за клещи, дыбу. Надо разжечь угли. Да и веревки погнили.

Он сунул моток новой веревки под нос побледневшему стражнику и указал внутрь.

— Там, вроде, и так все в порядке, — промямлил Андреас и пропустил палача. Но потом схватил его за плечо. — Куизль…

— Да?

— Истязать ее станешь, да? — спросил стражник. — Только не надо больше, чем потребуется. Она у моей жены роды принимала.

Палач взглянул на молодого мужчину. Он возвышался над ним на целую голову. На губах заиграла улыбка.

— Что же, по-твоему, я здесь делаю? — спросил он. — Исцеляю? Вправляю кости? Я, наоборот, ломаю их. Вы сами того захотели, вот я этим и занимаюсь.

Он отпихнул стражника в сторону и вошел в тюрьму.

— Я… я не хотел этого. Не я! — крикнул Андреас ему вслед.

Разбуженный криком, вскочил Георг Ригг. Он, как зачинщик драки возле склада, все еще сидел вместе со сторожем в левой камере.

— О, вот к нам и пожаловали высокие гости! — крикнул он. — Сейчас начнется! Давай, Куизль, делай это помедленнее; нам ведь тут тоже перепадет, когда ведьма завопит!

Палач подошел к камере задумчиво поглядел на сторожа. Потом внезапно просунул руку через решетку и схватил извозчика за мужское достоинство. И сжал так сильно, что у того выкатились глаза и он тихо заскулил.

— Смотри у меня, Ригг, — прошипел Куизль. — Я знаю все твои грязные тайны. Всех вас знаю. Сколько раз ты приходил ко мне за чаем, чтобы у тебя стояло? Или за бутылочкой отравы, чтобы снова жену не обрюхатить? Сколько раз ты звал домой знахарку? Пять? Шесть раз? А теперь она ведьма, а вы на свободу выйдете. И на меня вам тоже плевать!

Палач выпустил беднягу и оттолкнул внутрь камеры. Тот медленно сполз по стене и захныкал. Куизль отошел к соседней камере, где его уже поджидала Марта. Она вцепилась пальцами в решетку, в глазах стоял страх.

— Отдай мой плащ, я принес тебе одеяло, — громко сказал Куизль.

Он просунул знахарке шерстяное покрывало, пока она, зябко ежась, стянула его плащ. Когда она схватила свернутое одеяло, Якоб почти беззвучно прошептал:

— Размотай незаметно в углу. Там бутылочка, выпей.

Марта взглянула на него вопросительно.

— Что там?..

— Не спрашивай, пей, — снова прошептал палач.

Стражник Андреас тем временем снова уселся на табурет возле двери. Опершись на пику, он с интересом оглядывался на них.

— Господа явятся в полдень, — заговорил Якоб уже громко. — И лучше бы тебе начинать молиться. — И добавил тихо: — Не бойся, это для твоего же блага. Доверься мне. Но выпей все и сразу.

Потом он отвернулся и стал спускаться по сырой лестнице в камеру пыток, чтобы все подготовить.

Двое мужчин сидели за бутылкой портвейна, но один из них пил с трудом. Он дрожал от болей, так что капли дорогого напитка падали на вышитый золотой парчой кафтан. Пятна, словно кровь, растекались по одежде. Со вчерашнего дня стало хуже, хоть ему пока еще удавалось скрывать это от других.

— Они сбежали от них, — сказал он. — Я так и знал, что ты только все испоганишь. Ты ни на что, вообще ни на что не годишься в одиночку.

По телу старика снова прокатилась волна боли. С большим трудом он смог совладать с голосом и просипел:

— Дело выходит из-под контроля.

Его правая рука царапала полированный хрусталь стакана. Нельзя сдаваться сейчас, останавливаться, только не теперь, когда цель так близка…

— Это может нас всех погубить, не только тебя или меня, а весь род, ты понимаешь? Наше имя навеки останется оскверненным!

— Ерунда, — ответил другой и откинулся на стуле. — Это же дети, кто им поверит. Хорошо, что все это дело с ведьмой затянулось. Сначала пусть дети уберутся, а потом можно и ведьму сжечь. Тогда нас никто и не подумает заподозрить.

Он встал и направился к двери. Дела не терпели отлагательства, иначе здесь всё вконец разорится. Здесь не хватало такого, как он. Такого, кто принял бы на себя управление. Они все его недооценили.

— А что с самим договором? — спросил старик, силясь выбраться из-за стола. — Им хорошие деньги заплатили!

— Положись на них, они справятся. Может, уже сегодня. — Он отворил дверь и вышел из комнаты.

— У них еще пять дней, — крикнул старик ему вслед. — Пять дней! Если дело не будет улажено, то я пошлю людей за убийцами! И сомневаюсь, что ты тогда получишь хоть геллер!

Он и договорить не успел, как его собеседник захлопнул тяжелую дубовую дверь. Теперь изнутри доносился лишь приглушенный крик.

— Через пять дней ты помрешь, — пробормотал он, зная, что старик не слышит его за закрытой дверью. — И если не дьявол тебя заберет, так я отправлю тебя в ад сам.

Когда он шел по балкону с роскошными резными перилами, взгляд его устремился над крышами домов к лесу, который темной и молчаливой стеной высился перед воротами. Его охватил страх. Этот человек по ту сторону стен — от него всего можно ждать. Что будет, когда детей не станет? Разве остановится? И не станет ли он сам следующей его жертвой?