Дочь палача

— И куда он теперь сбежал, вы тоже понятия не имеете?

Трактирщик пожал плечами.

— Быть может, в свое укрытие.

— Укрытие?

— Он уже несколько раз ночевал там, — сказал Штрассер. — Каждый раз, когда я задавал ему хорошую трепку, если он чего натворил, он бежал в укрытие. Однажды я пытался вызнать, что за укрытие такое, но он только сказал, что никто его не найдет и там от самого дьявола спрятаться можно.

Симон, погруженный в раздумья, продолжал пить. Вкус пива вдруг перестал его заботить.

— И все-таки, кто-нибудь знал об этом… укрытии? — спросил он осторожно.

Франц наморщил лоб.

— Возможно. Он играл и с другими детьми. Однажды разбили мне целый поднос кружек. Просто забежали в общий зал, прихватили буханку хлеба, а пока убегали, опрокинули кружки, поганцы!

— А как выглядели дети?

Штрассер между тем говорил не умолкая.

— Стервецы они! Все-то им лишь бы нашкодить, этим пакостникам из города. Неблагодарное хулиганье! Вместо того чтобы тихо радоваться, что кто-то их приютил, становятся еще наглее!

Симон глубоко вздохнул, головная боль опять возвращалась.

— Как они выглядели, я хочу знать, — прошептал он.

Трактирщик задумчиво на него поглядел.

— Была среди них одна рыжая, как ведьма… Говорю же, ни на что не годны.

— И где это укрытие, вы не имеете никакого понятия?

Франц Штрассер выглядел взволнованным.

— Да на что тебе этот мальчишка? — спросил он. — Он что-нибудь такое натворил, раз ты его так разыскиваешь?

Симон мотнул головой.

— Да уже не важно.

Он положил на стол монету за пиво и покинул темный кабак. Франц покачал головой, глядя ему вслед.

— Псы они паршивые! — крикнул он лекарю. — Если увидишь его, отдери немного за уши! Он заслужил!

8

Пятница, 27 апреля 1659 года от Рождества Христова, 10 утра

Секретарь сидел в зале советов за большим столом и барабанил пальцами какой-то пехотный марш, мелодия которого так и не выходила у него из головы. Взгляд его блуждал по жирным лицам мужчин, которые занимали места перед ним. Красные, отвислые щеки, слезящиеся глаза, редкие волосенки… Ни модно расшитые камзолы, ни тщательно накрахмаленные кружевные платки не могли уже скрыть, что лучшие свои годы эти люди оставили далеко позади. Они хватались за власть и свои деньги, потому что ничего другого им не оставалось, думал Лехнер. В глазах у них читалась беспомощность, так что они уже заранее жаловались ему. В их маленьком красивом городке разгуливал дьявол, и они ничего не могли предпринять. Хранилище сгорело, кое-кто из них потерял много денег, а там, на улице, нечто похищало их детей. Служанки и слуги, крестьяне и простые люди ждали от них, властителей города, что они во всем разберутся. Но они и сами были беспомощны и смотрели на Лехнера так, словно он одним щелчком, одним росчерком пера мог отвадить от них все беды. Лехнер презирал их. Хотя никогда им этого не показывал.

Никогда не руби сук, на котором сидишь.

Судебный секретарь позвонил в колокольчик и объявил о начале собрания.

— Благодарю, что вы так скоро смогли оставить свои, несомненно, важные дела ради наспех назначенного собрания малого совета, — начал он. — Но, думаю, это необходимо.

Шестеро советников усердно закивали. Бургомистр Карл Земер вытер платком потеющий лоб. Второй бургомистр Йохан Пюхнер потер ладони и что-то согласно промямлил. Затем воцарилась тишина. Только содержатель больницы Вильгельм Харденберг выругался в потолок. Он уже подсчитал в уме, во что ему обошелся пожар на складе. Корица, сладости, тюки лучшей материи — все обратилось в пепел.

— Боже милостивый, кто-то за это заплатит, — причитал он. — Кто-то за все заплатит.

Полуслепой Матиас Августин нетерпеливо пристукнул тростью по дубовому полу.

— Руганью мы ничего не добьемся, — воскликнул он. — Дайте Лехнеру сказать, что прояснил допрос извозчиков.

Секретарь взглянул на него с благодарностью. Хоть кто-то еще, кроме него, сохранил здравый рассудок. Он вернулся к своей речи.

— Все вы знаете, что вчерашним вечером неизвестный похитил Клару Шреефогль. Прежде она, как и оба убитых мальчика, бывала у Штехлин. Люди утверждают, будто видели на улицах дьявола.

По залу прошел шепот, кто-то крестился. Иоганн Лехнер успокаивающе поднял руку.

— Люди многое видят, в том числе и то, чего нет, — сказал он. — Я надеюсь, что, допросив Штехлин сегодня после полудня, мы будем знать больше.

— Давно бы пора отправить ведьму на дыбу, — проворчал старый Августин. — У вас времени было на целую ночь.

Лехнер кивнул.

— Если бы все зависело от меня, мы уже продвинулись, — ответил он. — Но свидетель Шреефогль выпросил у меня отсрочку. Его жене нездоровится. А кроме того, следует сперва допросить извозчиков по поводу пожара.

— И? — Содержатель больницы Харденберг поднял глаза. В них сверкала ярость. — Кто это был? Кто эта скотина? Сегодня же он должен плясать в петле.

Судебный секретарь пожал плечами.