Дочь пекаря

Здесь, на немецкой земле, он приговорен видеть призраки мщения. Надо уехать, чтобы освободиться от них и от ужаса войны. Гюнтер Кремер и его товарищи в Гармише продумали план бегства. Корабль, направляющийся в Венесуэлу, ждет их в Брунсбюттеле. Надо добраться туда. Но ему нужны деньги. В Гармише, у него в квартире, спрятаны драгоценности и золото. Он возьмет их и Элси. Они начнут заново в Южной Америке. Она поможет ему обрести счастье. Верная и преданная, она поможет ему избавиться от мук совести.

Он стиснул зубы и выбрался из грязи. Далекие трубы Гармиша плевались серым пеплом. Одна из них – над пекарней Шмидта.

Тридцать один

Пекарня Шмидта

Гармиш, Германия

Людвигштрассе, 56

29 апреля 1945 года

Элси медленно, нога за ногу, поднималась по ступенькам, и каждая казалась ей крутой горой. Таким был путь на Голгофу, думала она. Она молилась о спасении, но у нее не было божественной силы Христа – ей не удастся попрать ад. Через три дня после смерти она будет вонять, гнить и кишеть червями.

Она не оглядывалась; взгляд Кремера жег ей спину. Дверь спальни была приоткрыта, за ней что-то упало. Путь загораживала перевернутая тумбочка. Элси протиснулась внутрь, подошла к стене и провела ладонью по длинной доске.

– Тобиас, – позвала она.

Внутри не слышно было ни малейшего шороха, но она чувствовала тепло его дыхания, как пламя единственной свечи в келье.

Она прильнула щекой к шершавому дереву.

– Тебе придется выйти.

Тобиас тоже прижался к панели, и между ними была лишь тонкая доска.

Доска слегка отодвинулась:

– Они ушли?

Из разгромленной комнаты улетучилось тепло, и мороз пробрал Элси. Ее всю трясло.

Тобиас выполз из укрытия:

– Чего они хотели?

Элси прижала его к груди.

– Послушай, Тобиас, – прошептала она, – там люди. Они хотят тебя забрать. (Он вздрогнул.) Прости. – Ее колени затряслись, и она закачалась.

Тобиас сильнее прижался к ней, руками обхватил ее спину.

– Не грусти, – сказал он. – Я увижу своих родных.

– Прости меня, – молила Элси. – Пожалуйста, прости меня.

Она сняла с него колпак и поцеловала в макушку. Не успела она надеть его снова, как дверь рывком распахнулась; тумбочка треснула; сапоги затопали по полу. Она закрыла глаза и не открыла, когда Тобиаса выдернули у нее из рук.

– И вновь придется выбирать, но и в последний раз – все то ж[65], – процитировала она. Ее ладони еще хранили тепло его тела. Она стиснула их, приложила к груди. – И взял Господь златой цветок, разбил его… – Она прислонилась лбом к стене, прикованная к Тобиасову убежищу.

Шаги пробухали по лестнице вниз, затем вверх.

– Мы разделаемся с евреем, – сказал Кремер позади нее. – Ты и твоя семья под домашним арестом.

Она повернулась:

– Но вы сказали…

Кремер крепко держал красного, зареванного Юлиуса.

– Крыса в гнезде не бывает одна. – Кремер подошел ближе и поправил ей выбившийся локон. – А кроме того, я не уверен, что готов тебя убить. Твоя сестра была красивее и больше умела по части этого самого, зато у тебя здоровый германский дух. В сочельник нас прервали. – Он взял ее за загривок и повалил на кровать. – А я привык заканчивать то, что начал. Юлиус тихонько заблеял и съежился в углу.

Кремер прижал ей шею толстой горячей рукой. Элси разглядывала хлопковую простыню – ниточку за ниточкой. Ее тело онемело, как прямые сосны за окнами. Подол платья, бережного маминого шитья, задрался до ушей. Кожа Кремера грубо терлась о ее бедра. Все это происходило будто не с ней. Ее душа реяла у порога. Слез не было. Плачут живые, а ей – только мрак.

Потом раздался выстрел, и тут же – еще два, следом треск пулеметов.

– Майор! – В комнату ворвался солдат. – Он сбежал!

Ноздри Кремера раздулись.

– Что?! – заорал он, мигом застегнул штаны и влепил солдату пощечину. – Сопляк? От четырех полицейских?

Конвоир при виде растерзанной Элси опустил голову и густо покраснел.

– Он укусил лейтенанта Лорингховена и убежал. – Солдат смотрел в пол. – Мы за ним, но потом я увидел – точно не знаю, но как будто он исчез, герр майор. – Исчез?

– Исчез. – Молодой конвоир явно был потрясен и пощечиной, и тем, чему стал свидетелем. – Вдруг туман, буря, и какой-то звук, я такого не слыхал никогда в жизни… и… он пропал. – Он перевел дух. – Привидение, – прошептал он.

– Я ничего не слышал. Куда он побежал? – Кремер взвел курок.

– На восток. В лес, к горе Крамер.

– Идиоты! Братья Гримм хреновы! – Кремер сбежал вниз по лестнице, за ним конвоир.

Шли минуты. С улицы доносились крики; Юлиус в углу хлюпал носом; где-то далеко прогудел поезд; начался и закончился дождь – снаружи продолжалась жизнь.

Заболели ноги. Элси увидела, что железный край кровати оцарапал ей оба колена. Простыни запятнаны кровью.

– Элси! Юлиус! – позвали снизу папа и мама.

Юлиус кинулся к ним.

Родители вбежали в комнату и ахнули.