Дочь полка. Часть 3

Опять ноги проваливаются по колено в снег, опять заросли не дают проходу, мороз щипает щёки и руки, вокруг снова царила подозрительная тишина. Маленькие разведчики аккуратно пробирались к селу, где и был расположен тыл врага. Несмотря на то, что поселение становилось всё ближе и ближе, они не чувствовали такой сильной тревоги, как некоторое время назад. Все нервы уже были исчерпаны, остались только боль и сильная усталость. Но дети всё равно держали оружие в руках. Гриша, как обычно, шёл впереди, прокладывая путь:

– Знаешь, – усмехнулся криво он, – а ты не такая слабая, как кажется на первый взгляд.

– Это была сейчас похвала или ты издеваешься? – смотрела под ноги девочка.

– Я не издеваюсь. Ты просто такая мелкая. Думал, с тобой тяжело будет.

Катя задумалась. «И всё-таки, это было сказано в хорошем смысле или нет?» – проговорила про себя она. – «И что на это ответить?» Немного помолчав, девочка выдала:

– Знаешь, ты тоже не такой несносный, каким кажешься, – копировала его тон она. – Стратегии строишь, по плану действуешь. Я думала, умру с тобой в первую же ночь.

Теперь пришла очередь молчать Гриши. Но пауза длилась недолго. Тут, девочка услышала, как он усмехнулся.

– Я тебя понял, – сказал мальчик.

Катя тоже улыбнулась. Впервые за столько времени, настроение поднялось хоть на чуточку. Дальше их оставшийся путь прошёл в тишине так, как тыл врага был уже совсем близко. Вот они и добрались до того, ради чего был проделан столь опасный и тяжёлый путь. Дети спрятались за ближайшие заросли и выглянули из укрытия. Перед ними стояло несколько стареньких, но ухоженных, деревенских домов с деревянным, покосившимся забором. Если избы ещё держались без мужчин, то он уже долго протянуть не мог. Местных не было видно, да они и не появятся в такой ранний час, а может, их здесь уже и нет. Для детей уже не было секретом, что здесь вытворяли немцы. Но первыми на глаза попались совершенно не сельские постройки, а вражеские громадные танки. Катя видела их впервые так близко: большие длинные гусеницы, башня, длинная пушка. Издалека они кажутся не такими пугающими, как вблизи. И главное, за что зацепился взгляд – свастика. Проклятая, облитая кровью стольких невинных людей символика, вызывала гнев и ненависть у всего советского народа. Сердце, при виде такой машины, снова ускорило свой темп:

– Ну и махина, – прошептала девочка. – Никогда такой не видела.

– Смотри, Катюх, – не отводил взгляд от техники Гриша, – смотри и запоминай, – в глазах его сверкнула искра. – Чтобы все эти махины до единой больше и метра не проехали!

Тут из-за танка вышел высокий, молодой немец, держа оружие в руках. Он оставил свой автомат и прислонил руки к красному лицу. Было видно, что русские морозы не доставляли ему никакого удовольствия. Солдат проговорил что-то сквозь зубы, взял винтовку и поспешно направился вдоль забора, поправляя каску.

– Немец-перец, – наблюдал за оккупантом Гриша. – Замёрз, бедняжечка.

– Часовой? – подняла одну бровь девочка.

– Конечно, часовой. Надо же тыл кому-то под присмотром держать. А где артиллерия у них?

– Может в глубине села? – предположила та.

– Может, – встал мальчик и пригнулся. – Пойдём, с другой стороны глянем.

И чем дальше они пробирались, тем страшнее становилось Кате. Страшно не за себя, а за мирное население. Когда оккупанты пришли к ним в Лесково, никаких танков и артиллерии, у них не было. И в Малиновке было тоже самое. А здесь? Это уже совсем не походило на место, где живут люди. Девочка следовала за своим товарищем и старательно запоминала, где что стоит и сколько. «Интересно, а остались ли тут гражданские? Как тут живут?» – задавалась периодически вопросом она. Но как бы то ни было, Катя надеялась на лучшее и мысленно обращалась к жителям села, будто они могли услышать её: «Ничего, родные! Осталось совсем немного! Мы донесём сведенья до полковника и вас освободят».

Глава 12

«Разговоры»

Рубцов отложил погнутую поварёшку в сторону и вытер руки об запачканный фартук. Скоро нужно было звать бойцов на обед. Неподалёку на поваленном дереве сидел Васазде. Он гладил Пулю, бережно обвив её мокрую от снега мордочку крепкими мужскими руками:

– Ты ж наша хорошая! – приговаривал с акцентом боец. – Ты наша маленькая! Ты наша девочка такая красивая!

Собака даже не шевелилась. Она стояла, уложив морду на большие руки солдата и внимательно слушала ласковые слова, посвящённые ей. Всегда заострённые уши её были опущены, в чёрных глазах чётко была видна печаль. Только иногда животное облизывало пальцы грузина и зажмуривалось, прося не бросать её и продолжать жалеть. В последнее время она много ластилась к солдатам в батальоне, не бегала, не лаяла, стала вялой и унылой. Ни разу не издала Пуля свой привычный для всех звонкий лай. В последний раз собака так себя вела, когда Катя была на задании в Малиновке. И сейчас происходит тоже самое. Лукиан задумчиво насупил брови и повернулся к Рубцову:

– Да, Максим, – протянул он, – Пулька без нашей Катюхи совсем расклеилась.