Дочь полковника

— Какие странные вещи вы говорите! — заметила Джорджи, чуть не рассмеявшись на эту бородатенькую шуточку девяностых годов, которая для нее прозвучала наисмелейшим парадоксом. — Но что делать?

Мистер Перфлит с упреком остановил ее, подняв ладонь. Он был намерен выговориться. Если Джорджи ищет у него помощи, то пусть заплатит за нее, внимая ему. Мистера Перфлита мало трогало, понимает Джорджи его или нет. Он просто наслаждался звуком собственного голоса. И сам себе аплодировал.

— Терпение! Секрет любого успешного действия заключается в исчерпывающем предварительном исследовании проблемы, которую предстоит решить.

По правде говоря, мистер Перфлит уже точно знал, что именно он посоветует и что сделает сам, но не собирался лишать себя удовольствия.

— Да-да, — покорно сказала Джорджи, словно готовясь выслушать очередную военную побасенку полковника.

— Вы когда-нибудь предавались медитациям на тему экономики этой сельской общины?

Сердце Джорджи совсем упало. Что такое экономика? И ведь медитации — это какое-то восточное неприличие, а предаются ему низшие касты в Индии? Мистер Перфлит благодушно взял ее под руку, не заметив, в какой вверг ее трепет, и начал прохаживаться с ней по аккуратно подбритому газону. Иногда он жестикулировал свободной рукой, и Джорджи с ужасом обнаружила, что под пышным халатом скрывается пижама!

— Она, — произнес Перфлит благоговейно, — представляет собой дьявольскую тайну и всегда заставляет меня вспоминать слона, который поддерживает мир, стоя на черепахе. Но на чем стоит черепаха? Жрецы политической экономии такого вопроса попросту не допускают.

— Но разве слоны стоят на черепахах? — удивленно осведомилась Джорджи. — Черепаха же будет раздавлена?

— Совершенно верно, — ответил Перфлит, полагая, что Джорджи пошутила над его аналогией, а вовсе не восприняла ее буквально. — Это логичный вывод. Однако черепаха, целая и невредимая, продолжает стоять ни на чем. Поразительно! Я живу в довольстве, вы живете в довольстве, как и Маккол, Крейги и Каррингтон. Стюарты живут богато, а несносный Стимс купается в животной роскоши, достойной Тримальхиона. Жуткая пирамида, мисс Смизерс.

Джорджи поискала взглядом пирамидально обрезанный тис, но нигде его не увидела. И сообразила, что мистер Перфлит говорил о других пирамидах.

— Но, по-моему, пирамиды вовсе не жуткие. Когда папа был в Египте…

— Никто из нас, — перебил Перфлит, — никакой практической пользы не приносит, кроме Маккола, который усердно трудится, снижая цифру народонаселения. Я мог бы сделать исключение и для собственных скромных стараний в сократическом духе, но предпочитаю считать себя бесполезным, абсолютно бесполезным.

И мистер Перфлит скромно вздохнул.

— А!.. — произнесла Джорджи в полном изумлении.

— Вы очень добры, — сказал мистер Перфлит и благодарно сжал ее локоть, не подозревая, каким сладким волнением отозвалось в ней это соприкосновение с мужчиной. — Но нет! Я паразит. Хотя в свое оправдание сошлюсь, что представляю собой блоху и покусываю политически экономическое тело в надежде вызвать в нем целительную ярость. А наш друг Каррингтон — пиявка, что же касается гнусного Стимса, то он — анаконда, объевшаяся Империей.

— Мистер Каррингтон вовсе не пиявка, — с негодованием возразила Джорджи. — Он делает много добра!

— Спасая души от апоплексии, э? Ха-ха! Но я собирался спросить вас о другом: как, черт побери, мы все умудряемся жить?

И мистер Перфлит остановился как вкопанный, обратив на Джорджи торжествующий взгляд, словно говоря: «Вот отгадайте эту прелестную загадку!» Джорджи почувствовала, что его довольно костлявое колено прижалось к ее ноге. Она трепетно отодвинула ногу. Мистер Перфлит, не заметив, что их ноги соприкоснулись и он как бы покусился на ее девичью честь, продолжил прогулку и свои рассуждения.

— Вы, разумеется, ответите: сельское хозяйство! — объявил Перфлит, прибегая к излюбленному приему всех ораторов. — И я готов признать, что кое-кого из нас сельское хозяйство действительно содержит. Но в Англии дела с ним обстоят плохо, даже если на девяносто процентов воркотня фермеров и необоснована. Как-никак в прошлом году Стимсу его образцовая ферма принесла пятьсот фунтов убытка… Кстати, он по этому поводу поднял самый непристойный шум, пытался представить себя прямо-таки благодетелем всего человечества. Лицемерный выжига добродушно забывает тот факт, что он получает в год несколько тысяч фунтов арендной платы за фермы, дома и землю, и фермеры оказываются в кабале у банков как раз потому, что первые сливки с их труда снимает он.

— Лиззи… — вставила Джорджи, пытаясь вернуть его к делу.