Читаем Дочь Птолемея полностью

— Если бы я только крикнул, все сбежались бы и тебя убили. Теперь ты знаешь, почему я этого не сделал.

— Филон, Филон, — произнесла она с нежностью, — как же ты рисковал, голубчик мой.

— Лодку заметили другие, когда она отплывала, но я сказал, что с неё никто не сходил.

— И тебе поверили?

— Никто не усомнился, царица.

— Значит, тебе доверяли.

— Не думаю, что это было доверие. Просто никому не пришло в голову, что Клеопатра отважится на такой смелый поступок.

— А каким образом ты оказался среди близкого окружения царя? Ведь тебя же должен кто-то представить.

— Меня представил Теодот. Еще будучи мальчиком, я брал у него уроки красноречия. Он был дружен с моим отцом. Я тебе не сказал, что мой отец купец. Он поставлял провиант для армии. Когда ты, моя царица, и твой муж, царь Птолемей, вели между собой войну, я по поручению отца доставил три обоза с ячменем в Пелусий.

— Где был убит несчастный Помпей.

— К моему огорчению, я был свидетелем этого убийства, — проговорил Филон. — На моих глазах ему отрубили голову. Собственно, тогда много было народа на берегу.

— Это был вероломный и дерзкий поступок царя. А все упрекают в вероломстве и коварстве Клеопатру. Помпей дружил с моим отцом и часто помогал ему в трудную минуту. Одним словом, этот ромей как никто другой мог надеяться на помощь нашу. Впрочем, как ни странно, но его убийство оказалось мне на пользу. Представь себе, если бы Помпей поплыл дальше, Цезарь не стал бы задерживаться в Александрии и погнался бы следом. И тогда… Прощай, Клеопатра! Моя судьба висела на волоске. О, как мне тогда было страшно! Не дай, Исида, когда-нибудь испытать подобное! Все, все были против меня: иудеи, легионеры Габиния, горожане да ещё эта дрянь, Арсиноя, моя сестра. Первая ненавистница. Александрийцы провозгласили её царицей Египта по наваждению потусторонних сил. Она не вылезала из комнаты духов на Фаросе. Все призывала со своим Ганимедом демонов тьмы… Скажи, ты тоже приветствовал ее?

— Нет, царица, — ответил Филон твердо. — Арсинои я сторонился. Я её видел только один раз, но она сразу мне показалась зловредной.

— Вот-вот! — воскликнула Клеопатра. — От неё так и исходил смрад ехидны. С самого детства она старалась мне вредить. У неё была завистливая, злобная душа. Как у настоящей ведьмы. Ее раздражало и злило, что отец больше любил меня, чем её. Что у меня стройнее и красивее ноги. Что я легко говорю на языках других народов, а она даже по-македонски не может связать двух слов. А как она одевалась! На неё стыдно было смотреть. Чисто портовая торговка! А все оттого, что упряма. Лишь бы настоять на своем. Если бы она стала царицей, александрийцы тогда бы взвыли. Чтобы понять хорошее, нужно узнать плохое. Неужели им до сих пор не ясно, что благодаря мне они свободные, а не рабы Рима.

— Я с тобой согласен, царица.

— Ты сказал, что встречался с ней однажды?

Филон кивнул, соглашаясь, потом сказал:

— За день до своей смерти Ахилла послал меня к Ганимеду сказать, что он не придет на совет. Тогда я и увидел Арсиною. Узнав, что Ахилла не придет, она завизжала, затопала ногами, точно бесноватая, закричала: "Удавите его! Удавите!" Я подумал, что она имеет в виду меня, и бросился бежать. Однако, как я узнал позже, это касалось Ахиллы. Пока я скрывался в лагере, Ахиллу убили. Я его не успел предупредить и корю себя за это. И помню безумное лицо Арсинои.

— Безумное? — усомнилась Клеопатра. — Но многие мужчины находят её красивой.

— Только по незнанию. В её лице нет ничего красивого. Черты тоненькие, мелкие, а от всего облика, вернее — выражения глаз, веет холодом. Я её возненавидел. Если бы не она со своим евнухом, Ахилла был бы жив и мы победили бы ромеев.

Клеопатра совсем близко подошла к нему и зашептала:

— Филон, Филон! О чем ты говоришь? Победили бы ромеев! Значит, Цезаря и меня. Сейчас бы ты не стоял передо мной, храбрый и честный ваятель. Неужели ты готов был убить свою царицу?

— Никогда! — воскликнул Филон и, опустившись на колено, поцеловал подол её платья. — Я уже тогда был пленен тобою, и, видишь, пленен до сих пор.

Ей понравилось, что он чистосердечно признался в силе её чар и своей любви к ней. Она запустила свои пальцы в его густые волосы, собрала их в кулак на затылке и, улыбаясь, подергала.

— Вот, значит, какие у нас с тобой воспоминания. Не будем больше об этом говорить. Что было, то было. Не так ли? Иди за мной! — И она поманила его рукой.

<p>23. ЕСЛИ БЫ МОЖНО ЧТО ИЗМЕНИТЬ</p>

Через затененный короткий проход они вышли в довольно обширный зал с колоннами. У одной стены во весь рост стояла мраморная богиня Исида, освещенная двумя высокими светильниками. Напротив, на другой стене, висел огромный роскошный занавес, на котором очень искусно был вышит город Вавилон, с дворцами, парками, жилыми кварталами, храмами, окруженный каменными стенами и прямоугольными башнями.

Они прошли в ворота города между двумя центральными башнями и оказались в самом святом для Филона месте дворца — в опочивальне Клеопатры.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград»?
100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград»?

Зимой 1944/45 г. Красной Армии впервые в своей истории пришлось штурмовать крупный европейский город с миллионным населением — Будапешт.Этот штурм стал одним из самых продолжительных и кровопролитных сражений Второй мировой войны. Битва за венгерскую столицу, в результате которой из войны был выбит последний союзник Гитлера, длилась почти столько же, сколько бои в Сталинграде, а потери Красной Армии под Будапештом сопоставимы с потерями в Берлинской операции.С момента появления наших танков на окраинах венгерской столицы до завершения уличных боев прошло 102 дня. Для сравнения — Берлин был взят за две недели, а Вена — всего за шесть суток.Ожесточение боев и потери сторон при штурме Будапешта были так велики, что западные историки называют эту операцию «Сталинградом на берегах Дуная».Новая книга Андрея Васильченко — подробная хроника сражения, глубокий анализ соотношения сил и хода боевых действий. Впервые в отечественной литературе кровавый ад Будапешта, ставшего ареной беспощадной битвы на уничтожение, показан не только с советской стороны, но и со стороны противника.

Андрей Вячеславович Васильченко

История / Образование и наука
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза