Дочь Рейха

– Преимущественно в рабочих кварталах – в Плагвице и вокруг. Среди них есть коммунисты. А есть просто смутьяны. Но их много, и не обращать на них внимания нельзя. Хотя бы потому, что это в основном молодежь. Они лупят парней из гитлерюгенда, обзывают их снобами и ханжами, активно ищут драки.

Голоса смолкают. Я слышу, как часто бьется сердце. Неужели это и есть то, чем занимается герр Беккер? Он, конечно, уже не молод и никогда не принадлежал к рабочему классу, но все возможно. Или это другая группа Сопротивления? Что, если их не одна, а много и они разбросаны повсеместно, не зная друг о друге? У меня появляется проблеск надежды, начинает казаться, что еще не все потеряно.

– Напишите в Дрезден, что мы примем быстрые и самые решительные меры, – говорит папа. – Нельзя позволить, чтобы смута развивалась и дальше. Под вывеской борьбы с марксизмом мы начнем массовое преследование и вырвем недовольство с корнем, вытопчем его сапогами, если понадобится. Примерно накажем пойманных… чтобы другим неповадно было…

Голоса согласно рокочут.

Кто-то откашливается.

– Мне пора, Франц. Благодарю за гостеприимство…

Поспешно скинув туфли, я на цыпочках подбегаю к лестнице и бесшумно скрываюсь в темноте верхнего этажа.

5 февраля 1939 года

Утром я сразу вспоминаю подслушанный накануне разговор о молодежных шайках города Лейпцига. Но, увы, ни яркий солнечный свет, ни ранний час не помогают мне найти ответ на вопрос, что с этим делать.

Я брожу по комнатам нижнего этажа, по пятам за мной ходит Куши. Надо как-то сообщить об этом герру Беккеру. Знаком ли он с вожаками шаек? Надо их предупредить. Мне становится все больше не по себе. Атмосфера сгущается, совсем как перед Хрустальной ночью в конце прошлого года.

В комнате с окнами в сад я нахожу на журнальном столике газету, двухдневной давности номер «Ляйпцигера». В нем полный текст выступления Гитлера в Рейхстаге. Целый разворот, даже с лишком. Я опускаюсь в кресло и начинаю читать.