Дочь Рейха

– Мне нужно на воздух, – шепчу я Томасу и прислоняюсь к нему из страха упасть в обморок.

– Конечно. Пойдем на улицу. – Одной рукой он крепче стискивает мою талию, другой подхватывает под локоть и ведет к выходу. Свежий воздух ударяет мне в лицо, и я сразу чувствую себя лучше. Мы обходим милующиеся прямо у дверей парочки и встаем, прислонившись спиной к стене. Несколько глубоких вдохов – и в голове у меня начинает проясняться.

– Спасибо, – говорю я и улыбаюсь Томасу.

– Давай найдем где-нибудь уголок потише. Ты ведь тоже хочешь, правда? – Он жадно смотрит на меня.

Я киваю, радуясь свежему воздуху и тому, что тошнота ушла. Томас берет меня за руку и ведет в небольшой парк через дорогу. Там мы находим скамью, с двух сторон прикрытую деревьями. Фонарей в парке нет, и без назойливого света и шума здесь хорошо и спокойно.

И вдруг я уже лежу, упираясь спиной в подлокотник скамьи, а Томас нависает надо мной. Потом он наваливается на меня, грубо и жадно проталкивая в мой рот свой язык. У него вкус пива и сигарет. Томас опускается на меня всей тяжестью своего тела, так что подлокотник больно впивается в спину. От неожиданности я не могу пошевелиться. Вальтер был мягкий и легкий. А Томас весь какой-то жесткий, неподатливый. Я чувствую, как в его штанах наливается твердая выпуклость, и он начинает с силой тереться пахом о мое бедро.

Надо стряхнуть его с себя, иначе я задохнусь. Но Томас держит цепко, не вырвешься. Его рука ныряет в вырез моего платья, нашаривая там мою грудь, колено раздвигает мои ноги. В панике я верчу головой, пытаюсь вытолкнуть его язык изо рта. Но он прижал мне руки. Тискает мою грудь так, что становится больно, и, как я ни стараюсь противиться колену, его вес давит на меня. Томас оказывается сильнее. Вот он задирает мне платье, его пальцы больно вцепляются в бедро. Нет, нет, нет! Пожалуйста, не надо. С удвоенной силой я начинаю отбиваться от навалившейся на меня тяжести. Он уже добрался до моих трусиков и теперь тянет их вниз, путаясь, царапая ногтями, до того ему не терпится.

Перепуганная, я отбиваюсь уже по-настоящему, воплю ему в рот. Еще несколько секунд он не поддается, продолжает напирать, но вдруг ослабляет хватку. Слезает с меня и садится рядом. Дышит так глубоко и часто, что грудь ходит ходуном.

Мы смотрим друг на друга. Я поджимаю ноги, обхватываю себя руками, превращаясь в плотный шар.

– Какого черта! Вот ведь дерьмо! – Не вставая, Томас отодвигается от меня подальше.

– Почему ты не остановился? Мне было больно, – всхлипываю я.

Мысленно я перебираю все, что мы говорили и делали до этого. Что я такого сказала, чем спровоцировала его? Почему он решил…

Томас упирается локтями в колени, опускает голову на руки. Его трясет.

– Прости, Хетти. Меня занесло. Я не хотел сделать тебе больно.

Дрожащей рукой я вытираю рот.

Неужели это случилось со мной?

– Черт! Черт! Черт! Я слишком много выпил. Прости, пожалуйста. Ты сможешь меня простить?

– Все… все в порядке, Томас.

– Проклятье! Просто ты мне так нравишься. Серьезно. Если бы ты знала, как ты мне нравишься. Как сильно я тебя люблю. И как давно. Зря я на тебя так навалился.

Меня начинает бить крупная неудержимая дрожь. Я еще плотнее прижимаю колени к груди, стараюсь стать меньше, незаметнее. Значит, это была не моя вина.

– Никогда больше так не делай, слышишь?

– Дело в том, Хетти, что я давно этого хотел. А потом понял, что делаю все неправильно. Вот и решил: сейчас или никогда. Понимаешь?

– Сейчас или никогда – что?

Я оправляю платье. Спину ломит там, где в нее врезался подлокотник от скамьи, грудь тоже болит. Хоть бы меня перестало трясти, хоть бы вернуться скорее в бар, а еще лучше – домой.

Я думала, что знаю тебя, Томас. Но похоже, я ошибалась.

– Я всегда был трусом. Мне не хватало смелости.

– О чем ты? Я считала, что мы с тобой друзья. Только друзья, и все.

– Я долго думал об этом и решил, что надо быть смелее. Надо показать тебе, как сильно я тебя хочу, то есть дать тебе это, то, чего ты хочешь. Знаешь, Хетти, когда я увидел тебя с ним – с тем ублюдком! – Томас сжимает кулаки, стискивает зубы. – До сих пор не могу забыть.

Гнев комком желчи подкатывает мне к горлу.

– И чего же я, по-твоему, хочу, а, Томас? За кого ты вообще меня принимаешь? Как ты смел подумать…

Надо уходить от него. Он спятил, несет сам не знает что. Я встаю и, хромая, иду к выходу из парка.

Он срывается со скамьи, бежит за мной, хватает меня за руку: