Дочь реки

Владивой присел рядом с Грозой, поймал за подбородок пальцами, повернул к себе лицом, как бы ни пыталась она упрямиться. Он видеть ее хотел. И чувствовать — тоже. Всю ее чувствовать: ее дыхание у себя в горле, ее руки на своей спине. И влагу ее желания на ладони, дрожь по телу ловить своей кожей. Он всего этого желал невыносимо, и он возьмет это сполна, но не сейчас: пока есть силы держаться.

— Ты была с ним? — чуть тряхнул, заставляя вновь поднять взгляд.

Гроза слегка опустила ресницы, пряча холод глаз за ними, словно родник в листве. Владивой втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы, пытаясь хоть немного притушить разгорающийся в груди огонь.

— Не была, — все же ответила она. — Я женой другого должна стать. Если он пожелает еще брать меня замуж.

— Тебе сейчас защита сильного рода нужна. Того, что сможет на равных с Ярдаром разговаривать. Люди Уннара уже давно отплыли на Стонфанг, и скоро он будет здесь. За тобой придет, чтобы выдали тебя ему. Если Домаслав твой решится, не побоится с Ярдаром встретиться и тебя отстоять — то честь ему большая за то. Но пока ты под моим присмотром и моей защитой, если понадобится.

— Я не хочу защиты, — помотала головой Гроза, высвобождаясь из его пальцев. — От меня беды одни, князь. Я ведь просто взглядом его убила. Знаешь, как говорят

— вилы умеют.

— Если их разозлить сильно… — закончил Владивой, усмехаясь.

И не страшно было на нее смотреть, не страшно было злить, потому что знал он, что гнев тот напускной, который всегда уступает в ее душе чему-то другому, что сильнее даже ее самой.

Она отвернулась снова и встать уж хотела, да он поймал ее руку, сжал, ведя пальцем по нежной коже запястья.

— Не трожь, князь. Отвези меня до Ледного озера. И там оставь. Дальше я сама путь свой найду. Ни с кем не хочу его делить. И уж с тобой — больше всего, — она говорила все быстрее, будто слова эти давно уж выхода ждали и душили ее. Не скажет — и задохнется, захлебнется ими, как речной водой.

— Постой, — оборвал он ее. Не было сил слушать, как она себя сама гложет. — Я уж сам решу, что мне дальше с тобой делать. И ни у какого озера я тебя не брошу. Мы вернемся в Волоцк, и там ты будешь жениха своего дожидаться, гадать, смельчак он у тебя или нет. Глупости забудь даже думать.

Владивой взял ее за плечи и к себе привлек. Спиной на грудь, подтягивая ближе, заставляя усесться между его разведенных колен. Она вырывалась, конечно, кусала губу и хмурила брови. Но он крепко перехватил ее за талию, вдавил в себя, пьянея вмиг просто от тесноты этой, от жара ее, что сочился сквозь ткань обеих рубах.

— С Ярдаром будет вражда, если не оставишь меня.

— Ярдар Медный, хоть и воин с нравом непростым, да вовсе не глуп, — зашептал Владивой, почти касаясь губами шеи Грозы. Сминая нетерпеливо ее грудь ладонью. — Говорить будем. И до чего-то договоримся. Не бойся.

Не выдержал, ворот ее развязал и сунул руку под ткань. И по всему телу словно горячая волна прошлась, как накрыл небольшой холмик с твердой вершинкой. Губами бы его смять, ощущая пряный вкус ее нежной кожи. Но торопиться нельзя. И без того вон закаменела, словно зайчишка, прижатый к земле лапой волка. Гроза его руки попыталась от себя оторвать. Попыталась ужом вывернуться из горячего кольца объятий, но он не намерен был уступать. Пусть другому достанется, но он сполна напьется еще этого дурмана, иначе просто с ума сойдет.

— Закричу, — пообещала девчонка.

— Кричи, — согласился он, спуская ладонь по ее напряженному до каменной твердости бедру, другой продолжая мягко сминать грудь, пощипывая сосок.

Она вскрикнула — не обманула — Владивой накрыл ее рот пятерней. Острые зубки вонзились в его кожу ощутимо, но не так, чтобы заставить отдернуть. Зашуршал лен рубахи, осела на губах соль кожи Грозы, когда Владивой прижался ими к нежной шее. Девушка рванулась снова и все же выскользнула из рук, отползла дальше. Владивой поймал ее за лодыжку, провел по ней вверх, задирая подол. Придавил Грозу к ковру другой рукой — и одним рывком оголил белые гладкие бедра. Девушка снова закричать попыталась, да только писк вышел, заглушенный его ладонью. Раззадорила, распалила пожирающий разума пожар внутри. Взять бы ее прямо сейчас, ворваться бы до самой сердцевины и биться бы в нее, пока она не ослабеет от их общего наслаждения. Пока не смирится с тем, что так и должно быть. Безумие это, багровое, острое, как стягивающая шею удавка.

Владивой с тихим рыком вдавился отверделым пахом между ее ног. Гроза забилась, вырываясь едва не до хруста костей. Что он творит? — вдруг пришло ледяное отрезвление. Разве она простит ему? Никогда не простит — а он не мог взять на душу такую тяжесть. Блаженство с тела после обладания ею сойдет, а вот грязь из души никаким щелоком не вымоешь. Прав Ратша. До горечи по языку и горлу прав.

Владивой избавил Грозу от тяжести своего тела, отпустил — и она вскочила на ноги, глядя на него дико и гневно так, как еще не доводилось видеть. Он впился ногтями в ковер, едва давя в себе желание встать и всеми силами довести начатое до конца.