Дочь реки

И послушать той пришлось, хоть и заявился Владивой в женский терем не к жене, а девице, казалось бы, сторонней, уже даже не пытаясь затаиться, как раньше бывало. Наставница очи горе подняла, конечно, но повиновалась безропотно, как будто и сама ждала, что вот-вот правитель прийти должен. Она отложила рубаху длинную, еще пока не крашеную, которую шила, и покинула хоромину, напоследок бросив на Грозу упреждающий взгляд.

— Что ты сотворила с собой, Гроза? — сразу спросил Владивой, как закрылась за женщиной дверь. — Почему не ешь ничего?

Он так и цеплялся взглядом за ее руки — и между бровей его сердитая складка становилась все глубже.

— Не хочу нигде появляться. И есть не хочу. И тебя видеть, — она медленно сжала кулаки. — А это так. Поранилась.

Князь покивал задумчиво, но недоверчиво, проходя дальше. Постоял возле лавки, глядя на оставленное Драгицей шитье, отбросил его в сторону и рядом сел. Гроза отодвинулась сразу, даже не успев подумать о том, что может его обидеть. Обиды Владивоя давно уж не тревожили ее.

— Ты как будто даже серчаешь на меня за то, что я правды дознаться хочу, — заговорил вновь князь. — Домаслав ведь не простой парень был. И отец у него — старейшина сильный. Древней крови. И люд в Ждимириче его любил. Как можно его убийство вот так оставить? А Рарог на многое способен…

— Не способен! — оборвала его Гроза.

— А то как, думаешь, он во главе ватаги встал? — холодно возразил князь. — Так, что порешил того, кто предводителем ее до него был. Очистил место себе. Так и тут…

Гроза тихо сглотнула прогорклость, что качнулась в горле от его слов. А она ведь и забыла. Сам Рарог ей о том рассказывал — не утаил. И сомнения, которые то и дело тонким червем пытались пробраться в мысли, снова заворочались, заставляя виски словно бы сжиматься от боли.

— Все равно. Одно дело — татя убить. Неведомо, что там было. А другое — честного и достойного мужа, — наконец ответила она. — Если кмети все же найдут его, я хочу с ним поговорить.

Гроза медленно повернула голову к князю — и отчего-то вздрогнула от того, каким взором он объял. Казалось, Владивой ненавидел ее в этот миг. Всего миг — и острый прищур расслабился, разошлись в стороны его изогнутые густые брови.

— О чем тебе с ним говорить?

— Тебе не обязательно об этом знать, князь, — не стала она ничего объяснять.

За такой тон можно было бы хорошо схлопотать, будь она дочерью Владивоя. Но она не дочь ему — она ему никто. Но отчего-то судьбы их так тесно переплелись, что, если рвать, то только с мясом.

— А что дальше, Гроза? — после недолгого молчания все же спросил Владивой.

— Я уеду в Белый Дол. Сколько ни возвращаюсь сюда, а понимаю, что там мне лучше. Да и всем, наверное, тоже.

Князь усмехнулся снисходительно, поднял руку и мягко коснулся щеки Грозы. Она отстранилась так резко, будто его ладонь обожгла кожу.

— Думаешь, отец не найдет тебе другого жениха? Что ты будешь ветром в поле сама себе предоставлена?

А Гроза вдруг рассмеялась, словно вороной закаркала: до того неприятным был этот смех, почти безумным. От того, что в голове у нее теперь творилось, иные и впрямь могли бы рехнуться. Только она не могла — пусть и хотела, наверное. А Владивой смотрел на нее спокойно, словно ничего особенного не сказал и не услышал.

— Да кому я нужна теперь в невестах, князь? — запальчиво и громко проговорила Гроза. — С такой славой, которая вокруг меня расплылась? В каждой веси скоро знать будут. В самых дальних краях. Я чужого жениха погубила. И своего, получается, тоже, — наклонилась к Владивою ближе, почти шепнула: — Мне в воду с камнем на шее теперь вернее будет. Чем для себя спасение в чьей-то жизни искать.

Он молчал, не пытался перебить и не шевелился даже. И тут вдруг разомкнул чуть слипшиеся губы:

— Я ведь могу жениться на тебе Гроза, — проговорил спокойно. — Теперь могу.

Послышалось как будто? Кажется, и были его слова ожидаемыми, а пока не произнес — все не верилось. Гроза покачала головой, невольно отклоняясь от него. Да встать бы и бежать, но она словно к лавке приросла. И сковал тело легкий страх и вновь — невольное нарастающее притяжение, что упрямо поднималось из самых темных глубин души при взгляде на Владивоя, при мысли о том, что его ничто не останавливает. Его лицо с едва заметными бороздками морщин у глаз и вокруг губ казалось вырезанным из камня — столько на нем было уверенности. Ни капли сомнения или вопроса — да он и не спрашивал. Просто ждал, когда Гроза осознает наконец его слова. Стальной взгляд давил, помалу раскаляясь.

— Постыдись, — Гроза вздохнула, еще храня спокойствие. — У тебя еще Сения в тереме не совсем поправилась. А ты уж снова жениться собрался. А у меня жених…

— Я не стану оправдываться перед тобой, — оборвал ее князь, не дослушав. — Ты сама все знаешь. Домаслав женихом тебе только по уговору был. Ничто вас не связывало. Даже пира обручального не было. А Сения… Она поймет.

— Никто не поймет.

— Даже отец твой рад будет. Потому что только я тебя от ярла Ярдара уберегу. Только я, понимаешь, Гроза? Не он, не Рарог, который Домаслава убил. А я.