Дочь реки

Гроза все же спустилась с крыльца, нарочито уверенно впечатывая шаги в ступени. И Голову, кажется, держала слишком высоко, стараясь силы обрести, зачерпнуть хоть откуда-нибудь. Из земли, из света Ока, из далекой пока речной воды. Иначе сердце просто остановится. Кажется, вот бьется неровно, словно трепыхается, а в другой миг — раз — и перестанет.

Так и поплыла женская вереница прочь из ворот, через спящий еще посад — и песня тихая, осторожная разлилась по улице, гуляя между бревенчатых стен, сплетаясь с хрустом ореховой шелухи под неспешными шагами. Гроза молчала: не хотела девушкам подпевать. И хотела бы вообще никак ни в чем не участвовать, да так еще больше можно богов разгневать. Что тогда случится, кроме того, что Гроза уже потеряла Рарога? Что еще заберут из ее стремительно пустеющей жизни?

Гроза прижала ладони к губам, опустив наконец голову — не вынесла даже обрывков мыслей о любимом. Все, что есть у нее отдала бы за то, чтобы он ждал встречи с ней в своем стане, среди дружек и приятелей. Да что отдать? Что есть у нее? Косы — и той уж нет.

Не успело еще Око подняться над зеленой полосой леса, над весью, что раскинула камешки изб у подножия великана-Волоцка, словно требу чуру — а женщины добрались уже и до заветного места в окружении берез и лип, что росли густо, надежно скрывая выбеленный светилом камень, который давно уж поднялся из воды и теперь стоял на берегу несчетные годы, опустив в реку только краешек.

Вир, вир, вир, серебряна Водица,

На Водице есть престол-столица,

На престоле лепая девица,

Шелковые волоса, ненаглядная краса,

Руки золотые по рамена,

Ноги серебряны по колена!

Неслись звонкие голоса женщин, ударяли в спину, словно подталкивали. Девушки захлопотали вокруг Грозы, как зашла она в реку, скинув поневу и рубаху. Бережно ополоснули ее прохладной поутру водой. А она только и слышала, что успокаивающий голос реки. Может, была то мать, а может сама многомудрая Волань пыталась унять тревоги и саднящую боль свой крови. Обнимали ласковые струи лодыжки, стекали по плечам и заострившейся груди. И песня словно глохла в ушах. Заменяло ее что-то другое: пустота, кажется, и будто бы воля более сильная, чем воля князя. Гроза сомкнула руки у шеи, мелко содрогаясь от прохлады. И все слушала, слушала неразборчивый шепот — воды, листвы берез и травы, что сгибалась и выпрямлялась под легким ветром и блестела, словно лезвия.

После на берегу, усадив Грозу на теплый, покрытый чистой ширинкой камень, Драгица принялась расплетать ее косу. Работа то небольшая — уж что там осталось от былого — да все равно наставница так степенно это делала, будто волосы до самых колен у подопечной спускались. Она бормотала заговор особый, что защитил бы невесту от сглаза: нынче ей весь день в окружении люда быть. Гроза сидела, чуть запрокинув голову и прикрыв глаза. Мелькали пятна света по векам. Грело светило лицо, спускаясь мягкими пальцами по шее и плечам, помалу подсыхающим после омовения. Редкий гребень неспешно прошелся, разбирая пряди. Легонько закололо кожу головы и мягкое блаженство растеклось по телу. Словно тонкие полосы особой силы пробегались от макушки до шеи, едва касались обрезанные пряди плеч, когда Драгица отпускала их на миг. А после снова водила и водила гребнем, точно убаюкивая. Слова ее размеренные, звучащие ровно и низко, будто бы отсекали острым лезвием другие звуки: уже совсем не слышно пения птиц и голосов девушек, что ходили кругом и, собирая цветы, сплетали их в венки. Самые красивые и пышные будут для жениха с невестой, пока не придет время покрывать голову супружьим платком.

Как перестала Драгица холить волосы Грозы, как она вынырнула из топи охватившей ее неги. Подошла неспешно, даже степенно Бажана — дочка старейшины из веси — и смущенно улыбнулась, опуская на голову ее пестреющий разноцветьем венок. Стек запах его душноватый вниз, точно платком окутывая лицо. А Гроза даже не шелохнулась, еще не сбросив до конца странную онемелость, словно заговор на нее какой навели. Нешто всех невест так успокаивают, чтобы не могли ни воспротивиться, ни страху и волнению поддаться? Сейчас она и пальцем двинуть не могла: сади в свадебный поезд да и вези куда хочешь. Поставь куклой перед взором богов и волхвов — она и слова не скажет, потому как язык не ворочается.

Оттого стало жутковато. Гроза перевела взгляд на Драгицу, которая уже подпевала потихоньку девушкам, словно бы ничего и не делала. И в первый раз закралось в мысли подозрение: уж не ведает ли она каких слов тайных — чтобы прошла свадьба спокойно, без вывертов от Грозы, раз уж ей все равно суждено случиться?

Едва придя в себя, Гроза все ж плавно поднялась с камня, дотронулась легонько до венка на голове, травинки с которого так и мелькали перед глазами. Она подошла к реке и присела на корточки у края воды. Опустила в него ладонь — и та отхлынула прочь, закачалась только едва трогая кончики пальцев.