Дочь реки

Порой Гроза была благодарна ему за его волю. И за то, что многое он от нее скрывать все же не хотел. Она откинула полог — и взгляды собравшихся мужчин вцепились в нее сразу со всех сторон. Она степенно прошла в середку укрытия и присела на ларь рядом с мужем: так она ощущала его поддержку, которая все же была сейчас ей нужна.

— После того, как нас разбили, мы отошли мимо Белодоли в лес, — продолжил прерванный рассказ один из кметей. — Думали, острог совсем сгорит. Да варяги потушили стену. Но вот восстановить ее мы им не позволяем. Тебя ждали, князь. С войском.

— Это вы хорошо придумали, что не останавливаетесь и хоть в чем-то жизнь Ярдару портите. Разрушенная стена нам будет очень кстати.

— Они завалили ее землей немного, — добавил другой гридь. — И бревнами пытались заложить, да ничего толкового у них не вышло. Из Белодоли все сбежали: и оттуда не довелось им мужиков снарядить чинить стену.

— Варяги городов не строят, — усмехнулся сотник Деньша. — Куда им знать, как остроги наши укреплять.

— Строят-не строят, а обучиться всему можно, — не дал ему слишком развеселиться Владивой. — Бревно на бревно положить. Не в пещерах же они живут.

А Гроза слушала мужей и едва на месте не ерзала от нетерпения. To заходилось все внутри от радости, то вновь тревога вспыхивала. А вопрос один, что больше всех тревожил, она все никак задать не решалась: опаска брала. Но наконец случилась заминка в разговоре, и Гроза выпалила, едва успев сообразить:

— Скажите, а воевода. Ратибор. Он жив? Поправился?

Кмети переглянулись озадаченно и настороженно. Словно и не знали, стоит ли отвечать так вот, сходу. Она переводила взгляд с одного на другого и комкала подол влажной ладонью.

— Он умер, Гроза, — сказал за кметей Владивой. Накрыл ее руку своей и сжал.

Тогда уж и гриди осмелели.

— Его ранило очень сильно. Крови много вылилось, пока мы его тащили до укрытия. Помогли, как смогли. Да никакого лекаря, ни травницы никакой или знахарки с нами не было, — он замолчал. — Три дня промаялся. А после под утро и умер.

Гроза опустила голову. Тяжелые слезы, словно капли расплавленного свинца, падали на колени. Она не слышала уже толком, что еще говорил кметь, как оправдывался. И сминала, верно, до боли пальцы Владивоя — а он терпел молча. Только смотрел на нее чуть искоса, осторожно, напряженный весь, словно ждал в каждый миг от нее какого безумства. Или рыданий страшных, от которых каждый муж оробеет.

— Мы погребли его, как полагается, — поспешил уверить другой белодольский гридь. — И краду ему сложили. Правда, уйти пришлось подальше от нашего становища. Курган ему насыпали. Невысокий, конечно. Да силы наши невелики в том.

— Спасибо, — едва сумела выдавить Гроза.

Торопливо провела ладонью по щекам, стирая мокрые дорожки.

— Гроза, — тихо окликнул ее Владивой. — Как все закончится, мы все обряды проведем, как полагается. Жрицу Мораны позовем. Справит все, как надо.

— Тем ему уже не поможешь, — она помотала головой, хоть обещания мужа и отзывались в груди болезненными волнами благодарности.

В такие мгновения она порой ощущала, что и впрямь дорога ему, что многое он для нее сделать может. Опасное чувство, желание отдаться на волю сильного мужчины и уж никуда больше не стремиться, зная, что путь тот может только к новой беде привести. Гроза встала, не в силах усидеть на месте, и вышла прочь, оставив мужей и дальше решать то, что в их разумении.

Глава 25

— Чего ты хочешь, княжна? — Рарог указал Беляне на ларь, что стоял напротив. — Я думал, жизнь твоя устроена, и ты теперь носа не покажешь из Долесска.

Беляна неспешно прошла через шатер и опустилась на предложенное место. Подняла голову, глядя на Рарога снизу вверх. Уставшей она выглядела: да то и немудрено после такой-то дороги. Косы ее были спрятаны под супружьим убрусом, который мягкими складками обрамял ее лицо. Стало быть, успел княжич свадьбу справить. Верно, даже Владивой о том пока не ведает.

Наставница Драгица, которую Рарог хорошо помнил, так и остановилась недалеко от входа, словно страж, прислушиваясь к зарождающемуся разговору. Свет закатного ока тонкой полоской падал в щель полога, тянулся к самым ступням, и Рарог на миг задумался, глядя на нее, вспомнил снова Грозу. Она теперь тоже убрус носит. И зовется княжеской меньшицей. И держать бы ему сейчас путь в Волоцк, да сначала русины на пути попались, задержали, а вот недавно он услышал, что сама она в эту сторону с мужем направляется. Случились люди нужные, что рассказали. Снова нити Макоши сплетали их вместе. Не забыла Милонега просьбу его передать. И пока Рарог не мог сказать точно, будет встреча эта, коли случится, радостной — или нет. Но то, что желание его забрать свою Лисицу у князя ничуть не ослабло — он был уверен. Хоть княжья жена — а все равно она ему принадлежит. По своей воле.

— Не могла я на месте сидеть, — чуть помолчав, размеренно и глухо заговорила княжна, словно и сил у нее на то не было. — Я знаю, ты к Белому Долу собираешься.