Дочь реки

— одним плавным взмахом руки. Свистнула стрела — и пробила грудь одного из подручных баламута. Тот рухнул резко. Остальные заозирались, напряглись, похватав оружие. Делебор пригнулся было, да тут же на Рарога кинулся, замахиваясь добротным стальным мечом. Хороший кузнец его делал — острое лезвие. Рарог отошел в сторону, разворачиваясь. Тихо ударила еще одна стрела. В того, кто сбоку к нему подступиться хотел. Скрестились клинки его и Делебора с лязгом. Отшатнулись. Обошли они друг друга по дуге короткой — и снова навстречу. Тело простонало, не желая уже больше сегодня схваток. Не желая под острую сталь попадать. Но скоро взъярилось разгоревшейся кровью. Делебор назад отшатнулся, тихо охнув под тяжелым ударом ноги.

— Отступись. Уходи, — Рарог встряхнул рукой.

Уже сходились из чащи другие ватажники. Вон и Другош там. И Зденешко мелькает, острым взглядом выщелкивая противников тех, кто еще недавно соратниками считались. Ровно вскидывает лук и стреляет — без жалости и промаха. Десяток. Еще несколько знакомых лиц — самые верные. Те, кто поддерживал всегда.

Делебор повалить наземь Рарога попытался, да силы недодал. Получил в загривок череном меча. Согнулся, провалился, скользя захватом по бедрам — едва удержался. Рарог отшвырнул его коленом. Махнул клинком, как тот выпрямился — по бороде достал. Еще пядь — и в шею бы пришлось. Ватажники орали кругом, пыхтели в своей схватке. Бранили друг друга, кляли на чем свет стоит предателей.

Рарог быстро вперед пошел, наступая на Делебора. Осыпая ударами быстрыми, резкими — с разных сторон. Вертелся — и противник едва успевал ловить его меч. Плохо будет завтра — встать бы после отдыха. Да чтобы отдохнуть, надо сегодня выстоять. Делебор запнулся за корень, качнулся и, взмахнув руками, едва не упал. Рарог лишь едва его подтолкнул, заваливая на спину. Насел, замахнулся мечом, да остановился, вспомнив. А противник уже взглядом вцепился в клинок, что несся на него неотвратимо — и вдруг замер. Они смотрели друг на друга еще несколько глухих мгновений, когда пропал весь гомон и лязг кругом.

— Дочери спасибо скажи, что жив сегодня останешься, Делебор, — прохрипел Рарог, едва проталкивая слова сквозь собственное дыхание. — Еще раз встретишься мне — точно в землю ляжешь. Так ляжешь — никто не найдет.

Он надавил сильнее коленом ему на живот и руку с оружием опустил. Так тихо сразу стало. Как будто только все и ждали, что этим все закончится. Утирали мужики свежую кровь с лиц. От прота промаргивались, бормоча ругательства, еще не в силах унять гнев, что вперед их толкал. И досаду — на соратников бывших.

— Я ухожу, — громко проговорил Рарог, чуть отдышавшись. — Ватага пусть себе другого предводителя выбирает. И решает, служить князю или нет. После того, что я сделаю, со мной он вряд ли говорить захочет.

— Как от князя будешь бегать? — нахмурился Другош, вытирая пот над бровью изрядно грязным рукавом. — Одно дело, когда девицу у него из-под носа уводил. А другое — жену.

— Может, статься так, что не буду бегать, — он пожал плечами, взглянул на медленно встающего с земли Делебора. Кто его знает, не решит ли вновь ударить.

— Но сейчас мне надо туда вернуться, откуда все пошло. И только с Грозой.

Другош хмыкнул и вдруг пошел сам в сторону князевого стана. Другие за ним направились, ни слова не говоря, но явно понимая, что делают.

— Ты, пес кудлатый, еще станешь кому из нас вредить, — все же обернулся напоследок Другош на Делебора, — я тебя не пожалею. Я твою дочку в глаза не видел ни разу. Мне перед ней не виниться. Струг свой забирай и проваливай.

Делебор мрачно сплюнул в сторону кровавую слюну — ничего не ответил, да можно было догадаться, что так и поступит. Рарог покачал головой, вздохнув — не оставит его никак находничья жизнь. От нее так просто не отмахнешься. Но может статься так, что именно она сейчас поможет еще Грозу забрать. А там разными дорогами с ватагой идти надо. Не столько для собственного спокойствия, сколько ради того, чтобы их княжьим гневом не зацепило, как тот пропажу жены обнаружит.

Глава 26

С самого утра Гроза себе места не находила. Еще затемно вышло войско князя к стенам Белого Дола. И вот теперь уже вечер, а от них не было еще никаких вестей. Уж и светило склонилось к закату. Потеплели верхушки мрачных елей, что надежно укрывали стан княжеского войска. Тихо говорили о чем-то кмети снаружи — те, которых оставили стеречь одну оставшуюся лодью и женщин — точно лошадей.

Гроза то и дело принималась ходить по шатру, дергая убрус, который словно бы душил ее. Каждый треск, каждый шорох, что доносился из густой сумрачной чащобы заставлял вздрагивать и замирать, прислушиваясь: не идет ли кто. Не возвращается ли войско. Не торопятся ли неприятели захватить еще то, что осталось от Владивоева добра.