Дочь реки

Он сразу узнал Рарога — хоть тот и был уже заляпан в чужой крови не меньше него. Светлые глаза княжича, особенно яркие на вымазанном бурой пылью лице вдруг потемнели. Малая заминка — и он кинулся вперед — Рарог качнулся в сторону, налетел на кого-то плечом — и меч Любора соскользнул по укрытому кольчугой плечу. Едва задел, а все равно болью отдалось до самой шеи. Рарог чуть обошел его, заходя сбоку. Княжич резво повернулся. И снова за спиной кто-то не дал толком сдвинуться с места. Сцепились едва не в обнимку, осыпая друг друга короткими резкими ударами. Любор уже почти с ног валился, но сражался все еще яростно, бил сильно и точно — достал Рарога по боку и еще раз в плечо, слабо зацепил лезвием шею — кровь горячей полосой выступила. Уж какая мразь подлая, а воинской выучки его не отменишь: хорошо князь сына своего учил, хорошо воеводы натаскивали.

Но и Рарог успел княжича пощупать мечом. Ударил еще почти целым щитом наотмашь, отбросил от себя и даже повалил наземь. Да Любор встал быстро. Запыхтел разгневанно. Молча кинулся вновь, словно целью своей взял его непременно навсегда в землю уложить — чтобы затоптали, смешали с грязью кровавой.

Не видели они, куда двигались, ни слова друг другу не сказали: дыхание берегли. Но ясная жгучая ненависть виделась на лице противника: свежа была еще их прошлая встреча, не совсем еще остыли доски сгоревшего струга и бревна крад — и оттого Рарогу доставалось крепко.

Кто-то толкнул его в спину — и он опасно качнулся навстречу Любору. Тот уж и замахнулся — встретить острой сталью как следует — в незащищенную шею. Рарог едва успел вывернуться, проскочил под его рукой и развернулся, быстро переставляя ноги. Ударил княжича щитом, отпихивая дальше от себя. Тот налетел на спины и плечи сражающихся вокруг воинов. Увяз как будто на миг и повернулся обратно слишком медленно. Рарог успел замахнуться, рубанул по бедру, под самым краем кольчуги. Рассек не сильно, но Любор скособочился, хватаясь за рану, взрыкнул зло. Рарог наступил снова и ударил наотмашь по шее. Из последних сил Любор отклонился, да все ж сталь свою получил. выше плеча, нас самым кольчужным воротом. Шаг сделал — и не смог совладать с собственным телом — завалился набок.

— Княжич ранен! — тут же словно был прозрачной волной прокатилось вокруг.

Хлынули дружинники его к Рарогу, кажется, даже позабыв о тех, с кем только что сражались. Всего пара мгновений — и Любора кто-то утащил вглубь толпы сражающихся. Верно, его решили унести в острог который еще оставался в руках варягов. Недосуг было о том думать: со всех сторон Рарога теперь норовили смять новые противники. Он пятился помалу — неведомо в какую сторону — и заметить не успел, как вдруг что-то неуловимо изменилось.

Варяги и долессчане начали отступать в укрытие еще уцелевших стен. Качнулись разбросанные повсюду, словно уголья, очаги схватки. Будто бы ранение княжича вдруг убедило их в том, что они полягут здесь все, но все равно не одержат верх. Немало посекли и варягов да русинов. Повсюду валялись их крашеные круглые щиты — и Ярдар, видно, прознав о пущенной союзнику крови, потеряв в том немалую силу, передумал на рожон лезть.

Вздохнуть можно было свободнее. Стало и кругом как будто светлее, как отряды варягов и дружинников княжича спешно хлынули в Белый Дол. Но оказалось, что не только пролитая княжичем кровь внесла такое смятение в ряды захватчиков:

— Ярла Ярдара убили! — неожиданно рявкнул над ухом знакомый голос. — Говорят, сам Владивой и убил.

Рарог развернулся — едва не зацепил вскинутым в готовности отбиваться мечом Калугу.

Парень, взбудораженный и потный, как-то пьяно улыбался. Они одновременно повернулись к подступившим с двух сторон противникам. Снова зазвенела сталь, заглушило пение ее собственное тяжелое дыхание. Но нападали теперь и впрямь реже. Можно было даже идти вперед — к самому валу, туда, где уже собиралось помалу войско Владивоя, тесня отступающих, добивая самых нерасторопных. Рарог видел кругом своих ватажников. Один, другой — живы. Кто еще? И кого не досчитаются они, когда вернутся в стан?

Пока некогда о том думать — то и дело нападают то с одного бока, то с другого. И руки, кажется, уже не должны подниматься от усталости. Да все как-то поднимаются. И оружие тяжелое вмиг делается легче пера, а там снова тяжесть — до новой схватки. И Око катится раскаленным колом к самому окоему — когда день успел пройти?

Оказалось, раненый княжич решил говорить с князем: то ли снова, то ли лишь в первый раз, не пожелав выслушать раньше. До того, как варево это багровое начало здесь плескаться. И Рарог в тот же миг понял, что ему нужно уходить. Большой опасности для ватажников теперь нет. Захотят — останутся, захотят — уйдут к стану. Там и встретятся.

— Нашим передай, пусть с места снимаются, как можно будет, — он чуть придержал Калугу, чтобы не бежал впереди. — Идите до Порогов. Там свидимся, коли воля Макоши на то будет.

— А ты куда? — не понял ватажник. — Как мы без тебя?