Дочь реки

— Отходим! — аж вздрогнуло в груди неожиданно сладко от его звука.

Лодья качнулась, как толкнули ее с отмели. Шеркнула дном по песку и замерла как будто, но, коли не шевелиться и к ощущениям прислушаться, можно почувствовать, как легко несет ее река. А после послышался и мерный плеск весел.

Гроза и вовсе вздохнуть боялась. Спина уже затекала, измученное тело не давало забыть, как ему нужен отдых. Да в такой неудобной позе разве ж расслабишься? Того и гляди рука или нога высунется из-под рогожи. Кто-то сел на кормовую скамью. Скрипнуло весло в уключине. Гроза и рот зажала, чтобы ненароком какого лишнего звука не издать. Но все равно казалось, что стук ее сердца обязательно слышен всем вокруг. Мужи гомонили неспешно, тихо, словно не хотели духов речных беспокоить и нарушать спокойствие колдовского ельника, что рос по берегам и дышал хвойной свежестью: даже в укрытии чувствовалось. И от запаха этого Гроза помалу успокаивалась. Щекотало от него в носу напополам с легкой затхлостью сырой рогожи. Слышалось спокойное дыхание того, кто сидел рядом и, кажется, его тепло даже чуть-чуть касалось кожи сквозь преграду.

В какой-то миг Гроза даже задремала, перестав обращать внимание на то, что скоро в корягу, верно, превратится. Но очередное шевеление рядом заставило встрепенуться. А за ним и голос, спокойный, чуть насмешливый:

— Я вот все думаю, Лисица, когда у тебя терпение закончится там сидеть?

Она застыла, забыв вдохнуть. Как поступить теперь: признаться все ж, что она и правда здесь, или пока ничем себя не выдавать? Но тут рогожа откинулась — и свет месяца, что висел на ясном иссиня-черном небоскате, показался ослепительнее Дажьбожьего ока.

— Ты, верно, и правда решила добиться, чтобы мне голову открутили. Либо князь, либо отец твой, — Рарог склонился над ней, и его глаза чуть сощурились, выдавая легкую издевку. — Зачем сюда залезла?

Мужи поначалу притихли, а после загомонили озадаченно.

— Только не говори, Рарог, что эта девица снова за нами увязалась, — Гроза по голосу узнала Другоша.

Треснуть бы ему посильнее, баламуту. Гроза, едва владея порядком затекшими руками и ногами, выбралась из-под лавки и оперлась спиной о борт. Окинула взглядом все любопытствующие, а то и рассерженные лица: многие мужи совсем уж не были рады тому, что надоедливая девица снова здесь оказалась, когда сам воевода велел ей оставаться в остроге. Но даже кмети, немало удивившись, не стали ничего говорить.

— Я не могла там остаться, — только и ответила Гроза на безмолвный вопрос, что застыл в глазах каждого мужа здесь.

Она огляделась мельком: вокруг стоял уже непроглядный ельник, сжимая в колючих объятиях русло сияющей в холодном свете луны реки. Не виделось вдалеке острога: стало быть, ушли уже далеко и возвращаться не станут — то и нужно было. Теперь пусть мужи хоть огонь извергают и бранятся на нее почем зря, а деваться некуда. Она останется здесь.

— Неуемная ты, Лисица, — вздохнул Рарог обреченно. — И зачем только свалилась на мою голову?

Он согнулся сильнее и достал войлок, а за ним и покрывало. Расстелил на свободном кусочке палубы и махнул на это простое ложе, взглянув на Грозу.

— Отдохни, беда. Измучилась верхом без седла-то. И под скамьей.

Она кивнула благодарно и улеглась теперь гораздо удобнее. А там и заметить не успела, как ее сморил сон.

Глава 8

Находники вели свои лодьи умело. Пусть казалось, что нагнать русинов невозможно: слишком далеко ушли и в Любшине уже давно зверствуют. Но показалось, Гроза едва успела веки сомкнуть, как ее разбудил взбудораженный гомон голосов. Оказалось, нерешительная весенняя заря уже начала окрашивать первыми лучами бледный небосвод. Помалу зеленели верхушки елей и сосен на низких берегах, проступала медь на их стволах. И потянулись туманные кудели по воде, заползая в струги, трогая кожу влагой и прохладой — сквозь бодрящую свежесть бора. Лица ватажников и кметей стали различимее в синеватых сумерках. Они рьяно обсуждали, что делать будут, как подойдут к берегу Любшины. Если там и впрямь стоят лодьи русинов, нужно их поджечь: чтобы бежать тем было некуда. А там уж на берег ссадиться, чтобы своим помочь. И до сих пор так странно было слышать от них решение о подмоге. Потому как не могут они помогать — разве не так? Не должны жизнями своими рисковать ради чужих людей. Они должны уж давно уйти из этих вод и начать добычу снимать с купеческих лодий.

А может, и встали бы уже перед ними далекие очертания свейских берегов. Ведь не зря о том ватажники говорили. Не зря предвкушали, хваля своего старшого за такое решение: смелое, но и сулящее многие блага. Такие, что всю зиму безбедно прожить можно. А то и на следующее лето останется. Только теперь вот они шли за Рарогом без сомнений: в сечу кидались, которая так или иначе ждет их впереди. Чудно…