Дочь священника

«По завершении французской революции, самопровозглашенный император Наполеон Бонапарт предпринял попытку установить свою державу, но несмотря на ряд побед, одержанных над континентальными войсками, вскоре он увидел, что его «тонкая красная линия» встретила более чем достойного противника. Решающая битва произошла на поле Ватерлоо, где 50 000 британцев обратили в бегство 70 000 французов, тогда как пруссаки, наши союзники, слишком припозднились. Под зычный клич британцы пошли в атаку, и враг бросился врассыпную.

Теперь перейдем к Великой Реформе 1832 года, первой из тех благотворных реформ, которые обеспечили господство Британии и отделили нас от менее удачливых наций… [И т. д. и т. п.]»

Эта книга была издана в 1888[127] году. Дороти, впервые увидевшая подобный учебник истории, пролистала его с чувством, близким к ужасу. Имелась также чрезвычайно краткая «хрестоматия» 1863 года издания, состоявшая по большей части из фрагментов сочинений Фенимора Купера, доктора Уоттса[128] и лорда Теннисона, а в конце располагались сумасбродные «заметки натуралиста» с ксилографиями. Перед каждой заметкой красовалось изображение того или иного зверя, а дальше шло краткое описание, как то: «Слон – зверь смышленый. Он резвится в тени пальм и, хотя силой превосходит шестерых лошадей, идет на поводке у малого ребенка. Питается он бананами». И в том же духе о ките, зебре, дикобразе и пятнистой жирафе. Кроме этих книг в учительском столе нашелся роман «Красавчик Джо»[129], жалкая галиматья под названием «Пипс на далеких островах» и французский разговорник 1891 года под названием «Все, что вам нужно в парижской поездке», начинавшийся с фразы: «Затяните мне корсет, но не слишком туго». Ни географического атласа, ни геометрической линейки с циркулем в классе не было.

В одиннадцать, во время десятиминутной перемены, девочки стали играть в простецкие игры, вроде крестиков-ноликов, и ссориться из-за пеналов, а самые смелые окружили стол Дороти и заговорили с ней. Они ей рассказали о мисс Стронг и ее учительских методах, и как она выкручивала им уши, когда они делали кляксы в тетрадях. Складывалось впечатление, что мисс Стронг была очень строгой учительницей, кроме тех дней, когда ей «плохело», что случалось пару раз в неделю. Когда же ей плохело, она пила микстуру из коричневой бутылочки, после чего у нее поднималось настроение, и она рассказывала им о своем брате в Канаде. Но в последний день – когда ей ну очень поплохело на уроке арифметики – от микстуры ей, похоже, стало только хуже, потому что едва она ее выпила, как стала сползать со стула и повалилась на стол, и тогда пришла миссис Криви и вывела ее из класса.

После перемены учеба продолжалась еще три четверти часа, и школьницы могли быть свободны. Проведя три часа в зябком, однако душном помещении, Дороти чувствовала себя не лучшим образом и была бы рада выйти на воздух, но миссис Криви сказала ей заранее, чтобы она пришла помочь ей с обедом. Девочки, жившие рядом со школой, обедали, как правило, дома, но семеро обедали в «столовке», за десять пенсов в день. Обед проходил в гнетущем молчании, поскольку девочки боялись сказать лишнее слово, чтобы не разозлить миссис Криви. Они ели тушеную баранью шею, и миссис Криви с поразительным проворством подавала куски помясистей дочкам «хороших плательщиков», а с жиром – дочкам «средних плательщиков». Три девочки из семей «плохих плательщиков» стыдливо ели свой ланч из бумажных пакетов прямо в классе.

Уроки продолжились в два часа. Первой половины дня Дороти хватило, чтобы, входя в класс, внутренне содрогнуться. Ей уже виделась ее будущая жизнь: день за днем и неделю за неделей она будет проводить в этой тусклой комнате и учить, с горем пополам, этих бестолочей. Но когда она собрала девочек и стала проводить перекличку, одна из них, по имени Лора Фёрт, совсем кроха с волосами мышиного цвета, подошла к ней и вручила жалкого вида букетик желто-коричневых хризантем, «от всех нас». Девочки прониклись к Дороти и, собрав четыре пенса, купили ей цветов.