Дочь тумана и костей

— Не понимаю, что за жизнь у тебя была. Бримстоун вырастил тебя в своем магазине? Не в самой крепости? — Спросил Акива.

— До той ночи я и понятия не имела, что творилось по другую сторону той двери в лавке.

— Значит, он все же решил пустить тебя туда?

Кару поджала губы, вспоминая ярость Бримстоуна.

— Типа того. Скажем так, я там побывала.

— И что увидела там?

— С чего бы мне всё тебе рассказывать? Вы враги, а значит, ты и мой враг.

— Кару, я не враг тебе.

— Они — моя семья. Их враги — мои враги.

— Семья, — повторил Акива, качая головой. — Но откуда ты? Кто ты, на самом деле, такая?

— Почему последние время все только об этом меня и спрашивают? — Спросила Кару, поддавшись вспышке гнева, хотя сама задавалась этим вопросом почти каждый день с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы осознавать крайнюю странность своего существования.

— Я есть я. А вот кто ты такой?

Это был риторический вопрос, но он воспринял его серьезно и ответил:

— Я воин.

— Тогда почему ты здесь? Твоя война там. Зачем ты явился сюда?

Он глубоко и судорожно вздохнул, и снова откинулся в кресло.

— Мне нужно… кое-что, — ответил он. — Что-то, не относящееся к войне. Я жил ею на протяжении полувека…

Кару перебила его:

— Тебе уже пятьдесят?!

— В моем мире жизнь длинна.

— Что ж, тебе повезло, — сказала Кару. — У нас же, если захочется долгой жизни, придется выдернуть у себя все зубы плоскогубцами.

Упоминание зубов зажгло опасный огонек в глазах Акивы, но он произнес лишь:

— Долгая жизнь — это бремя, когда влачишь её в страданиях.

Страдания? Он говорил о себе? Кару спросила его об этом.

Его глаза медленно закрылись, как будто он всё время боролся с собой, стараясь держать их открытыми, а потом неожиданно сдался. Акива так долго молчал, что Кару уже начала гадать, не заснул ли он, и не стала настаивать, посчитав, что это было бы навязчивостью с ее стороны. Она была уверенна, что он говорил о себе. Кару вспомнила, каким он был в Марракеше. Что должна была с ним сделать жизнь, чтобы его глаза стали такими?

И вновь Кару испытала побуждение позаботиться о нем, предложить ему что-нибудь, но она воспротивилась этому. Правда, она позволила себе рассматривать Акиву — его отточенные черты, угольно черные брови и ресницы, черточки на его руках, раскинутых вверх ладонями на подлокотниках кресел. Его голова была запрокинута назад, и от этого на шее был очень хорошо виден ожог и, чуть выше, ритмично вздрагивающая яремная вена.

И опять его внешние данные поразили Кару. Просто не верилось, что он был живой кровью и плотью, никогда до этого она не встречала никого настолько прекрасного. Он объединял в себе элементы земли и пламени. Казалось бы, в ангеле обязательно должно было быть что-нибудь от воздуха, но нет. Он был абсолютно осязаемым: сильный, крепкий и реальный.

Его глаза открылись и Кару от неожиданности подпрыгнула от того, снова пойманная на рассматривании его.

"Сколько еще ей сегодня придется краснеть?!"

— Извини, — сказал он слабым голосом. — Кажется, я заснул.

— Гмм. — Она не нашлась что на это ответить. — Хочешь пить?

— Да, очень.

Он произнес это с такой благодарностью, что Кару почувствовала укол вины, что не предложила воды ему раньше.

Высвободив ноги из позы лотоса, она поднялась и принесла ему стакан воды, который он в миг осушил.

— Спасибо, — сказал он странным проникновенным голосом, словно благодарил за нечто большие, чем стакан воды.

— Гмм… — прочистила она горло, чувствуя огромную неловкость.

В комнате некуда больше деться кроме кровати, поэтому Кару села на прежнее место. Ей хотелось снять ботинки, но как на это решится, если у тебя есть все шансы в скором времени сорваться и побежать или пнуть кого-нибудь. Хотя, судя по тому, насколько усталым выглядел Акива, вряд ли стоило опасаться его.

Поэтому она решила оставаться обутой.

— Я так и не узнала, зачем вы сожгли порталы. Как это поможет покончить с войной?

Акива сжал в руках пустой стакан и сказал:

— Через них шла магия. Темная магия.

— Оттуда? Там нет никакой магии.

— Сказала летающая девушка.

— Ладно, но это благодаря загаданному желанию, из вашего мира.

— От Бримстоуна.

Она подтвердила это кивком головы.

— Итак тебе известно, что он чародей.

— Я… эээ. Да.

Хотя на самом деле она не думала никогда о Бримстоуне, как о чародее. Он ведь не более чем исполнитель желаний? А что она о нем знает, нет, ну правда? А сколько всего не знает?

У нее создавалось ощущение будто она стоит в кромешной темноте и не знает где же она на самом деле: в шкафу или посреди бескрайнего простора беззвездной ночью.

Калейдоскоп видений промелькнул в ее голове. Легкое шипение магии, когда она входила в магазин. Подносы с зубами и драгоценными камнями, каменные столы в подземном соборе с мертвыми химерами на них. Мертвыми, которые, как на собственном горьком опыте довелось выяснить Кару, запросто оживали. А еще она вспомнила, как Исса ругала ее и просила не усложнять жизнь Бримстоуна еще больше — его "безрадостную" жизнь, как она тогда сказала. Его беспрерывная работа. Что это за работа была?