Дочь Велеса

— Вужалки? Показали? — округлил глаза Добрыня. — Погоди-ка, мы были в тумане этом проклятущем, а потом, неведомо как, оказались уже здесь. Ты закричала вдруг и рухнула, словно подкошенная.

Кое-как совладав с пробирающим ее ознобом, ворожея тихо опустилась на землю рядом с замершим в изумлении богатырем.

— Где Митрофан? — рассеянно пошарив вокруг глазами, прошептала обескураженная Ялика.

— Внизу, у подножия кургана, пошел с болотником договариваться, чтобы тот нас снова через топи провел.

— И ты его отпустил? — вскричала ворожея. — Болотник же его заберет!

Вскочив на ноги, она, как ополоумевшая, кинулась бежать вниз по склону, не разбирая дороги и страстно желая во что бы то ни стало успеть оградить верного друга от безрассудного шага.

— Можно подумать, я бы смог его остановить, — недовольно буркнул Добрыня, бросаясь вдогонку за стремительно бегущей ворожеей.

Несколько раз она, неловко поскользнувшись, чуть было не кубарем скатывалась по склону, но неотступно следующий по пятам богатырь успевал буквально в последний момент подхватить ее на руки, возвращая утраченное равновесие.

Выбившиеся из сил и задыхающиеся от изматывающего спринта друзья достигли болота, лениво раскинувшего, куда хватало взгляда, свои равнодушные топи как раз в тот момент, когда обреченно склонивший голову меша, скинувший обличье кота, собирался покорно вложить свою ладонь в раскрытую длань болотника. Вид грязного лохматого старика, покрытого ряской и болотной тиной, сжимающего в свободной руке ржавый фонарь, внутри которого, словно живой мотылек, бился обманчивый болотный огонек, заставил и без того мчащуюся чуть ли не со скоростью ураганного ветра Ялику увеличить темп безумного бега.

— Нет! Стой! Не надо! — что есть мочи заорала девушка.

Ей показалось, что отчаянный крик, сорвавшийся с ее губ, разорвал реальность подобно раскатистому грохоту сорвавшихся в пропасть камней, но ее почти лишенные кислорода легкие и сведенная судорогой пересохшая гортань смогли исторгнуть из себя лишь слабый хрип, более похожий на последний стон умирающего. То ли меша все-таки услышал ее, то ли его внимание привлек громоподобный топот приближающихся друзей, но он беспокойно обернулся.

— Ну чего орешь? — как-то безразлично спросил он.

— Митрофан, не надо, мы что-нибудь обязательно придумаем, — падая на колени рядом с опешившим бесенком, взмолилась Ялика, трепетно прижав его к груди.

— Ты же знаешь, я дал слово, — отбрыкиваясь и пихаясь, что есть мочи, выдохнул меша. — А болотник меня к Кадуку проводит и вернется, вас из болота выведет.

— Что он попросил на этот раз? — чуть ли не плача, спросила Ялика.

— Душу вон того здоровяка, что за тобой следом бежал, — невесело хихикнул бесенок и, заметив рассерженный взгляд подоспевшего Добрыни, решил-таки добавить: — Шучу я. Ничего болотник не попросил. Я с ним еще тогда, в первый раз, условился — я иду с ним, а он здоровяка к кургану проводит, а затем обратно, кто бы с ним не шел.

— Ох, Митрофанушка, — горестно вздохнула Ялика, нехотя опуская его из своих удушающих объятий.

— Ну все, попрощались и хватит, — тихо буркнул бесенок, ободряюще кивнув молча плачущей ворожее.

Сказав это, он, как ни в чем не бывало, отвернулся, мечтательно посмотрел на небо и взял протянутую болотником руку.

— Дадут Боги, свидимся еще, — беззаботно бросил меша через плечо. Болотник, удовлетворенно хихикнув, собрался было сделать шаг к родной трясине, но остановился, будто упершись в невидимую стену. Позади него прямо в воздухе заискрились призрачно мерцающие линии, закручиваясь вихрем и переплетаясь между собой.

— Мара, — восхищенно выдохнула обомлевшая ворожея, не только уже видевшая подобное, но и сама ткавшая нить заклинания, призывающего величественную богиню в мир живых.

Явившая свой грозный лик Мара холодно посмотрела на испуганно замершего болотника, будто бы сжавшегося под ее пристальным взглядом, и, уткнув свой устрашающий посох тому в грудь, заставила отпустить руку меши. Налетевший порыв стылого ветра безжалостно потушил тревожно мигнувший огонек в ржавом фонаре духа трясины. Тот, трусливо скуля, попятился назад, не сводя перепуганного взгляда с хмурящей брови богини, уже в следующую секунду развернулся на месте и, обиженно подвывая, кинулся бежать, разбрызгивая по сторонам болотную грязь и тину. Зябко улыбнувшись, Мара, не говоря ни слова, наклонилась над замершим в благоговейном ужасе мешей и что-то вложила ему в ладонь. Властно кивнув Ялике, она медленно истаяла в светящемся вихре пришедшего в движение воздуха.

— Что происходит? — опомнился вдруг выпучивший глаза Добрыня, до этого восхищенно наблюдавший за происходящим, затаив дыхание и боясь привлечь внимание богини.

— Мара, — прошептала в ответ Ялика. — Это была Мара, и она освободила Митрофана от данной клятвы. И, похоже, подарила свободу от власти Кадука.

Не верящий своим глазам меша уставился на то, что вложила ему в ладонь стылая богиня хлада, а потом, сжав кулачок, радостно запрыгал на месте, чуть не провалившись при этом в болотную жижу.