Дочь Великой Степи

Громадный краснолицый сармат, до бедер затянутый в плотную вареную кожу, вылетает прямо на Зиндру, проламывая низкие кусты грудью коня. Меч в его руке уже занесен, девушка ничего не успевает, но Джигетай вновь успел шарахнуться в сторону, второй раз спасая свою наездницу. Аорс, не ожидая такого, замешкался на долю мгновения. Она успела даже увидеть его распяленный в крике рот…

Страха не было, и Зиндра направила удар в неприкрытую доспехом ляжку сармата, успев упереться коленями в два запасных колчана, прикрепленных к конской сбруе. Откинулась назад, гася силу столкновения. Этому ее тоже научила Дарана: прием небезопасный, но действенный.

И она сумела удержаться в седле, а вот ее огромный противник, не успев повторно размахнуться, слетел с коня. Зиндра мимолетно порадовалась оглушительному, воистину бабьему визгу чужака.

– Ах ты, сука! – слитно раздались вопли нескольких глоток.

– Не сука, а волчица! – выкрикивает она. Рядом почти мгновенно оказывается другой сармат, в таком же кожаном доспехе, притирается рослым конем вплотную к невысокому Джигетаю, теснит его – и Зиндра по рукоять втыкает меч в бок вражескому жеребцу, ясно слыша хруст плоти, разрываемой сталью. Любовно отточенный клинок не подвел: по-человечески вскрикнув, конь стал заваливаться… Она развернулась – и Джигетай в кровавую слякоть растоптал рухнувшего вместе с конем врага.

…И то ли сразу вслед за этим, то ли вечность спустя, неожиданно умолкли вопли и лязг оружия. Зиндра огляделась вокруг.

И поняла – битва закончилась…

* * *

– Дарана, сестра, открой глаза! Ты же не умерла?

Хунара билась, заходясь в рыданиях, на теле подруги, обнимала ее, пыталась поднять, целовала белое обескровленное лицо. Ее оттащили, влили в рот вина.

Дарана приняла нелегкую смерть: ее, упавшую с коня, искололи множеством копейных ударов, добивая наверняка, с запасом. А вот Анта умерла мгновенно. Пущенная мощным луком почти в упор стрела пробила стеганую кожу легкого панциря, прошла меж ребер и рассекла главные жилы, так что вся кровь покинула тело за несколько биений сердца.

Аксиана, морщась и прихрамывая (ей досталось по ноге палицей), подошла к Зиндре.

– Дарану убили… – всхлипнула девушка.

– Знаю. Есть кто раненый еще? – сухо спросила ардара, пожав плечами. Это простой воин может предаться страданию, а военачальник и такого права лишен.

– Зарине стрелой щеку пропороли, – сумрачно отозвалась Меланиппа.

Та только рукой махнула, пытаясь улыбнуться перевязанным лицом. Челюсть у нее, хвала Великой Матери, не была сломана: стрела ударила уже на излете, и потому рана оказалась легче, чем могла бы быть. Щеку же Меланиппа только что зашила конским волосом и заклеила смолой-живицей. Ругаться Зарина не могла, лишь время от времени сплевывала наземь кровавую слюну вместе с комками сухого мха и паутины…

– Еще?

– Кию чуть не застрелил в упор какой-то ольвиополит. Стрела от шлема срикошетила, но Кия все сидит, подняться не может.

– Ничего, посидит и встанет. Это все?

– И Бендиде пониже колена угодило. Э… да вот и Варке досталось…

– Где?!

– Да вот же, смотри! – Их целительница указала пальцем. Только сейчас Зиндра заметила, как с подола панциря стекают красные капли. А потом увидела и рассеченные пластины на боку – тоже с покрасневшими краями.

– Да царапина… – поспешно пробормотала она.

– Снимай доспехи, – повысила голос ардара. – Перевяжись как следует.

Битва закончилась вничью. Не удалось ни заставить фалангу сломать строй, ни окружить ее, а чтобы нанести живой крепости серьезный урон, стрел не хватило… Сильнее всего пострадала конница с обеих сторон, зато уцелела, на удивление, бóльшая часть степной пехоты, которую вожди вообще-то прочили в смертники.

В итоге, расползшись в разные стороны от места боя, те и эти стали лагерем вдалеке друг от друга. Между станами засновали гонцы.

Аксиана громогласно заявила, что итог боя можно считать утешительным: ее эорпаты потеряли убитыми только двоих и троих не тяжело раненых, считая Зиндру (та пыталась возразить, но ардара прикрикнула). Вот приданные им лучницы действительно полегли мало не наполовину. Одни до последнего пускали стрелы и не успели уйти, когда атака сменилась отступлением, другие, наоборот, заполошно ринулись наутек прежде, чем следовало, и были изрублены настигшей их ольвийской кавалерией.

Между тем по полю битвы деловито сновали люди – из обоих лагерей. Уносили раненых и убитых, порой коротко взблескивали ножи, избавляя от мучений тех, кому уже не помочь. Время от времени вспыхивали ссоры: то ли из-за дележа добычи, то ли, наоборот, кто-то стремился помешать чужаку ограбить своих мертвецов. Иные из степняков даже срезали с убитых скальпы – старый обычай, сейчас приугасший, но, видать, не совсем… В пору предков знаменитые бойцы, случалось, в плащах из скальпов ходили…