Дочь Водяного (СИ)

Хотя, заговорившись с родными, он лег, когда ходики пробили второй час пополуночи, сон к нему не шел. Он ощущал, что вплотную приблизился к цели своего пути, и переживал по поводу встречи с царицами. Судя по рассказам прадедов и прапрадеда, правительницы Трех царств, заставшие еще начало времен, добро и зло понимали исходя из каких-то своих представлений, к тому же находились с Бессмертным в родстве. Позволят ли они перейти на остров Буян по Радужному мосту или придется пересекать реку Смородину и как-то пробираться через Навь?

Заснул Михаил ближе к рассвету и наконец увидел не наваждения, пугавшие жутковатыми картинками из будущего, а нормальный ведовской сон, перенесший его к родителям и сыну. Кажется, из дома предков путешествие свершилось даже легче, нежели из Запретного леса или избушки деда Овтая. Вот только увиденное одновременно и порадовало, и вселило тревогу.

Поскольку сейчас в Яви шла уже середина сентября, ночи стояли холодные, и живущие с внуком в их деревенском доме родители каждый день немного протапливали печку. Но в этот раз случилось что-то непонятное. Дым вместо того, чтобы уходить в трубу, густо повалил в комнату. Огонь потушили, дом проветрили, как-то переночевали. На следующий день отец позвал знакомого печника. Они смотрели и так, и эдак, даже лазали на крышу, хотя старшему Шатунову уже давно перевалило за шестьдесят, а печнику было и того больше, но ничего не нашли и причину устранить не сумели.

— Придется возвращаться в Москву, — вздохнула мама, велев Леве, который до этого с неустанным вниманием следил за всеми манипуляциями дедушки, собирать игрушки. — Конечно, ребенку нужен свежий воздух, но это не повод его морозить.

По ее интонации, в которой вместе с озабоченностью от предстоящих сборов сквозило явное облегчение, Михаил понял, что она просто устала от деревенской жизни и хочет вернуться в свою квартиру поближе к благам цивилизации. Что бы там ни придумывали невестка и сын.

Вера, встретившая Леву и свекра со свекровью прибранной квартирой, приготовленным обедом и яблочным рулетом по маминому рецепту, конечно, неподдельно радовалась встрече с сыном. Однако в ее взгляде сквозила растерянность. Особенно когда Левушка сразу прошел в спальню, чтобы посмотреть на зеркало. Михаилу показалось, что из-за видимой в семье только им двоим глади на малыша с торжествующим злорадством смотрел Константин Щаславович. В следующий момент Вера увела сына купаться, а Михаил проснулся, поскольку в окошко влетел Семаргл.

«Вставай, соня! Мамонт ждет уже у ворот. За тобой царицы послали. Хотят видеть победителя Скипера».

«Да какой я победитель», — засмущался Михаил, спешно одеваясь и накидывая куму, обереги на которой после знакомстве с зубным порошком сияли, как пуговицы на командирском кителе прадеда.

Дед Сурай, будучи человеком военным, не терпел неаккуратности и правнука провожал придирчиво. Тетка Аглая, жена Кочемаса, когда-то успела постирать и погладить утюгом с угольями его рубашку и джинсы. А жена Сурая Вера, которую язык не поворачивался назвать прабабушкой, сварила на завтрак крахмальную лапшу. Конечно, Сурай и его братья взяли русских жен, а дети и внуки последовали их примеру. Однако традиционные мокшанские блюда в семье сохранялись еще до времен детства Михаила. А манные блины и домашние пельмени умела делать даже Вера.

Хотя родные собирались проводить его, от этой затеи им пришлось отказаться: за широким шагом эхеле не успевали даже волшебные кони царской стражи. При том, что мамонт шел очень медленно и осторожно, не только не задевая за заборы, фонари и провода на тех улицах, где жители предпочитали пользоваться электричеством, но даже ухитряясь не раздавить замешкавшихся кур и уток. Собаки из подворотен внимательно следили за ним, но облаять не решались, оживляясь лишь завидев Семаргла. Чтобы их поддразнить, дух Верхнего мира временами складывал крылья и трусил по улице, особенно рьяных шавок слегка обжигая своим пламенем. Михаил помощнику не препятствовал, увлеченный созерцанием открывшейся ему необыкновенной картины.

После безлюдного, почти стерильного Запретного леса улицы поселений в Чертогах предков выглядели шумными и оживленными. Люди, как и в прежней жизни, шли по делам, присматривали товары в открывшихся поутру магазинчиках и лавках, торговались или сетовали на дороговизну, спешили на службу и даже, кажется, опаздывали, хотя куда могли торопиться те, у кого в запасе вечность, Михаил не очень понимал. Впрочем, здесь прежний уклад сохранялся до мелочей, даже имелись аптека и больница, хотя кого и от чего там лечили, также оставалось секретом.

Двух-трехэтажные незатейливые постройки Красной слободы вскоре сменились доходными домами с барельефами и лепниной. А дальше уже и вовсе появились особняки с колоннами и настоящие дворцы с анфиладами комнат и ливрейными лакеями у входа. Похоже, говоря о крепостниках, дядька Атямас не очень преувеличивал.