Дочь Водяного (СИ)

— И все-таки зря ты, внучек, во все это ввязался, — доставая после ужина кисет с табаком, вздохнул дед Сурай. — В чем-то царицы правы: какое тебе дело до семейных дрязг между русалкой и ящером?

— Лана не просто русалка, а хранительница тайги, которую Бессмертный всеми ему доступными способами уничтожает, — уточнил Михаил. — А я не хочу, чтобы мой сын рос на мусорной свалке.

Ночью после такого разговора он увидел во сне не свою семью, а Лану, которая гуляла по осеннему лесу с Василисой.

Одетая в пеструю курточку, вязаную шапочку и резиновые сапожки, девочка потихоньку вживалась в роль Хранительницы. Как и Лева, в общении с духами она не испытывала трудностей и, обладая природной магией, не нуждалась в помощи свирели или бубна. Лесные звери и птицы безбоязненно к ней приближались, чувствуя, как от маленьких рук исходит заживляющее раны и исцеляющее болезни живительное тепло. А облака по ее воле изливались дождями, напитывая влагой готовящиеся к зиме корни деревьев, вновь наполняя обмелевшие за лето реки и болота.

Пока Андрей помогал орнитологам с кольцеванием перелетных птиц, Лана показывала дочери потаенные тропы, объясняла, как на Семик позвать живущих на озере у деда сестер, чтобы они помогли оросить поля. Василиса чинно кивала и напускала на себя важный вид, теребя толстую косу, схожую цветом с кронами обрамляющих болото осин и листвой калины у домика Кузьмича. За прошедшие годы куст разросся, и теперь лесные птицы прилетали клевать ягоды, хотя те на вид полыхали огнем, точно настил моста через реку Смородину.

В следующий момент Михаила даже во сне ослепило взметнувшееся над тайгой зарево пожара, похожее на то, которое ему довелось пережить во время первой встречи с Бессмертным, только еще более неотвратимое и разрушительное.

Поднявшееся из подземных глубин или вызванное людским бездумным равнодушием беспощадное пламя, получив подпитку от крепнущего с каждым часом сухого, ураганного ветра, подобно туберкулезу поражало зеленые легкие планеты, уничтожая целые гектары. Оно совсем не походило ни на листопад, ни на гроздья рябины, которые любили сравнивать с пылающими искрами. И казалось почти нереальным, поскольку не укладывалось в привычные представления о прирученном согревающем огне.

Животные, пытаясь спастись из огненной ловушки, покидали свои норы, вынося детенышей, забыв панический ужас, прыгали через огонь, но снова попадали в капкан и, обессилев, задыхались от дыма. Птицы с опаленными крыльями, взмывали в небо, кружили над пепелищами своих гнезд, оплакивая погибших птенцов, но их отчаянные крики тонули в реве пламени.

Пожарные обреченно надевали ранцы или заправляли баки машин и шли в огонь, понимая, что даже с помощью авиации его не потушить. Духи пытались защитить владения от огня, ставили преграды, но пламя их с легкостью преодолевало.

Абсолютно все с тоской глядели в сторону горизонта. Хотя разъедающий глаза дым густотой мог поспорить с любым осенним туманом, закрывая обзор на расстоянии нескольких метров, в затянутом грязно-серым маревом небе не наблюдалось даже перистых облаков. Духи обращались к Водяному, звали обеих хранительниц. Тем более что в этой части сна Василиса стала уже взрослой красивой девушкой. Но старый хозяин вод лишь с тоской наблюдал, как в отравленных пересохших водоемах гибнут рыба и земноводные. А что же до хранительниц, то бедная Василиса, опутанная впивающейся в тело капроновой леской, то ли заживо горела на костре, то ли томилась в мрачном подземелье. А следов Ланы не осталось ни в одном из миров.

Михаил проснулся в холодном поту, пытаясь понять, был ли сон пророчеством или только предостережением. Солнце уже поднялось над горизонтом, и его лучи, проникая в комнату сквозь вышитые занавески, окрашивали древесину стен в теплые оттенки меда и янтаря. Духи торопили в дорогу. Михаил умылся, плотно позавтракал, надел поверх повседневной одежды шаманский плащ, а потом долго и безуспешно отбивался от наседавших на него Веры, Аглаи и Настасьи. Прабабушка и тетушки пытались запихать в его рюкзак такое количество продуктов, что их хватило бы обновить стратегический запас небольшой страны.

— Ну будет тебе, — пришел на помощь дед Сурай, урезонив жену, пытавшуюся подложить внучку баночку варенья. — Где он там все эти разносолы раскладывать будет?

— Но он же вчера ел и так нахваливал, — едва не всплакнула Вера.

— Вы бы лучше одежду теплую какую достали, — поддержал брата дядька Кочемас. — В Нави царит вечная зима.

— Причем ядерная, — добавил Атямас, имея в виду, что исподний мир с той стороны реки Смородины представляет собой картину настоящего постапокалипсиса.

— Да меня там мой плащ и духи согреют, — успокоил его Михаил, показательно поддевая под куму второй свитер, хотя на улице было достаточно тепло.

Он поблагодарил родных за гостеприимство, пообещал, если получится, заехать на обратном пути и, почти привычно заняв место на спине мамонта, еще долго оглядывался, пока дома Красной Слободы не скрылись из виду.