Дочь Волдеморта

Убивать Мура Гермиона запретила, но день, когда тот окончит школу, всё равно невольно ждала. Или хотя бы тот момент, когда Фил перейдет на седьмой курс, в программе которого ее уроков не имелось.

Год назад Мур особенно угнетал Гермиону. Когда Черные Звери проходили окклюменцию, и она постоянно была вынуждена испытывать их достижения, наглый гимназист нарочно не сливал в Омуты памяти перед практикой именно те, касающиеся своей преподавательницы мысли, которые могли ее смутить.

Кроме того, Гермиону очень сильно напрягало то, что эта «страсть» ее ученика была притчей во языцех всей гимназии. И постоянной театральной программой для Черных Зверей.

— Садитесь, — громко велела мадам Малфой, и эти слова, сказанные вслух, были последним из того, что она собиралась произнести в течение ближайшего часа.

Недавно Черные Звери закончили с эмпатической легилименцией и перешли к чтению мыслей. Всё прошлое занятие Гермиона хранила молчание, общаясь со своими учениками невербально — и это прошло довольно успешно. Черным Зверям предстояло в такой же форме сдавать итоговый тест по чтению мыслей на следующей неделе, и молодая преподавательница не собиралась сбавлять взятый темп. С изучающими легилименцию вообще намного проще — ведь в основном этот курс продолжают лишь те, у кого есть на то способности.

«Приветствую вас сегодня, — отчетливо подумала молодая преподавательница, устремляя глаза в притихшую, напряженную аудиторию. — Перед тем, как мы перейдем к новому уровню, я хочу, чтобы каждый из вас зажмурился и сосчитал до пяти».

Двадцать пар глаз тут же послушно закрылись.

Очень хорошо.

«Итак, все вы освоили практику обмена мыслями, — удовлетворенно подумала Гермиона, обращаясь к аудитории, когда Отто Гвинбург, считавший, судя по всему, медленнее прочих, наконец открыл глаза. — Читать мысли, специально направленные на вас, довольно несложно. На прошлой неделе мы научились видеть текущие мысли тех, кто не направляет их вам, но и не защищается. Мисс Меламур, вы разобрались с затруднениями?»

— Всё в порядке, мадам, — подала голос светло–русая ведьма с дальнего ряда, и сидевшая перед ней Ятта Дельмонс вздрогнула.

«Кто напомнит мне, о чем говорит в этом случае закон? — продолжала Гермиона. — Мисс Пуанкари?»

Высокая и красивая гимназистка с первой парты поднялась, изящно откинув свои шикарные густые волосы, и заговорила струящимся, мелодичным голоском:

— Чтение мыслей несовершеннолетних, то есть не имевших возможности научиться защищать свой разум, строго преследуется законом, что, в частности, оговорено в Моральном кодексе волшебника 1852–го года. Чтение мыслей детей до семи лет не преследуется, но и не приветствуется в отношении малышей посторонних. Так как доказать момент проникновения в мысли практически невозможно, вопрос этот в большинстве случаев остается в сфере морального.

«Что насчет совершеннолетних волшебников, Женевьев?» — мысленно спросила Гермиона.

— В соответствии с Законом об образовании, до 2001–го года умение защищать свой разум развивалось в молодых волшебниках во время последнего курса Средней школы; согласно Реформе образования, эти знания теперь даются на пятом курсе. Таким образом, совершеннолетний волшебник считается способным закрывать свое сознание, и попытки увидеть мысли и эмоции через глаза собеседника не выходят за рамки дозволенного законом или приличиями. В то же время проникновение в память и применение…

Гермиона подняла руку, останавливая гимназистку. Она знала, что Женевьев Пуанкари может отвечать без всякой запинки часами, если ее не удержать.

«Проникновения в память и заклинания мы пока не трогаем, — отчетливо подумала Гермиона, снова обращаясь к аудитории. — Садитесь, — добавила она Женевьев. — Как сказала мисс Пуанкари, любой волшебник имеет моральное право пытаться проникнуть в мысли своего собеседника. Я сейчас ни в коей мере не подразумеваю проникновения в память: всем незаконным мы с вами займемся в следующей теме».

Гимназисты захихикали, и Гермиона предостерегающе приподняла руку — не следует отвлекаться.

«Итак, — всё с той же отчетливостью подумала она, переводя взгляд с одного внимательного лица на другое, — глаза — это проводник: прозрачное стекло между миром внешним, — Гермиона сделала круговой пас рукой, — и разумом человека».

Невербально общаясь со своими учениками, молодая ведьма сидела перед аудиторией за столом, локтем одной руки облокотившись о его поверхность. Она смотрела перед собой широко раскрытыми внимательными глазами, улавливая любое движение тел и мыслей присутствующих. Гермиона не моргала, держала спину идеально прямой, а лицо — суровым и строгим. Ее взгляд быстро перебегал с одних сосредоточенных глаз на другие, а левая рука легко покоилась на колене, чуть выглядывающем из‑за стола. То и дело эта рука взметалась вверх, привлекая внимание или повелевая остановиться.

Все пятьдесят минут урока Гермиона молчала, плотно сомкнув губы. Она производила впечатление Фемиды[111], но с повязкой на устах: беспристрастная, всё зрящая насквозь, величественная и непреклонная.