Дочь Волдеморта

Она, к счастью для себя, а, возможно, и для Габриэль тоже, никогда ничего не преподавала девушке. Когда Гермиона начала работать, мисс Делакур уже была семикурсницей, и в ее расписании не стояло предметов мадам Малфой. Впрочем, она в них и не нуждалась.

Габриэль владела окклюменцией и легилименцией в совершенстве — и этим еще больше бесила Гермиону. Потому что уже на седьмом курсе она была любовницей ее отца, потому что ее сознание, ее мысли и ее душа оставались для леди Малфой закрытой книгой, потому что единственное, что Гермиона видела — очаровательную мордашку, бархатную кожу вейлы, фигуру богини и глаза ангела с дьявольским блеском в вызывающем, самоуверенном, высокомерном взгляде.

Габриэль Делакур обладала красотой непорочной Мессалины[116], она одновременно напоминала и весталку, и Диану[117]. Но Гермиона всегда ассоциировала ее с коброй.

Цепная кобра Волдеморта.

Эта девушка тоже не любила леди Малфой. Но не любила холодно, равнодушно — тогда как сама Гермиона постоянно обжигалась о свою неприязнь.

Кроме того, она чувствовала в Габриэль Делакур угрозу. Не доверяла ей. В чем и почему — не знала сама.

— Здравствуйте, — обронила на ходу прокля́тая девчонка и невозмутимо пошла дальше, будто вовсе и не сталкивалась со своей недоброжелательницей.

Химерова кладка, неужто ей обязательно лазить тут у всех на виду?! Могла трансгрессировать к самому дьяволу прямо из кабинета! Нет, нужно прохаживаться по гимназии…

Будто нарочно, чтобы позлить Гермиону!

И Гермиона злилась, и особенно потому, что понимала: желание позлить ее у мисс Делакур появится самым–самым последним, да и то вряд ли. И тем не менее оно непрестанно удовлетворялось.

— Зачем она шляется по гимназии?.. — сердито начала молодая женщина, распахивая дверь в кабинет отца. И осеклась.

Стоявший к ней спиной Волдеморт разговаривал с портретом.

С портретом Альбуса Дамблдора.

Глава V: Ужин с Министром магии

Большой сиреневый занавес, всегда застилавший одну из стен кабинета Волдеморта, на этот раз оказался приподнятым: и за ним обнаружилась большая картина в золоченой раме, изображающая светлую комнату, обставленную в стиле Людовика XIV. Рама картины была оплетена странными, едва заметно мерцающими цепями: они, будучи нарисованными по контуру картины, у границ холста выходили наружу, становились объемными, оплетаясь вокруг, и снова «ныряли» в изображение с другой стороны. Казалось, литые оковы покачиваются от несуществующего сквозняка и издают почти неслышный скрежет.

У левого края полотна в большом кресле, сложив руки на животе поверх длинной серебристой бороды, сидел никто иной, как Альбус Дамблдор. Волшебник, чьего изображения никто не видел со дня его смерти, портрет, обвиненный когда‑то в трусости, виновник скандала, о котором давно забыли.

Когда Гермиона распахнула дверь кабинета, Волдеморт повернулся к ней, и старый директор с картины тоже устремил на молодую женщину взгляд ярко–голубых глаз из‑под очков–полумесяцев. И улыбнулся.

— Рад вас видеть, мисс Грэйнджер, — поприветствовал он оторопевшую ведьму до боли знакомым голосом.

— П–профессор Дамблдор?! — выпалила она, вытаращив глаза. — Ой. Прошу прощения, Papá.

— Чем вновь не угодила тебе Габриэль? — полунасмешливо осведомился Волдеморт.

— Я–а… Да ну, оставим это. Профессор Дамблдор! — Гермиона впилась в портрет пораженным взглядом. — О, я считала, что ваше изображение пропало навсегда!

— Волею Тома, так оно и есть, — развел руками старый директор, добродушно кивая на диковинную цепь, овивающую раму картины.

— Так значит, все эти годы…

— Присаживайся, Кадмина, — прервал ее Волдеморт. — Дамблдор, не стоит лукавить: будто это полотно опустеет, сними я оковы!

— Отнюдь, мой друг. Должен же я следить за тем, что здесь происходит.

— Наблюдать, — поправил Темный Лорд.

— Воля твоя: наблюдать, — легко согласился директор. — Иного мне не остается. Лишь с сожалением наблюдать за тем, что натворил.

Гермиона удивленно подняла брови, а Дамблдор вздохнул.

— Мы многое, увы, до конца понимаем слишком поздно, — печально заметил он.

— Профессор… — Гермиона бросила неуверенный взгляд на Волдеморта.

— Если хочешь, можешь побеседовать с Дамблдором. — Темный Лорд сделал паузу. — Наедине, — снисходительно добавил он. — Когда пожелаешь.

— Это очень великодушно, Том, — иронически заметил директор.

— Некоторые исповеди полезны, — невозмутимо произнес маг в ответ.

— Не думаю, что дойду до исповеди, — прищурился портрет старого директора.

— Ну так выслушаешь ее. Исповедь моей дочери чем‑то будет для тебя приятна.

— Я не… — начала было Гермиона, но умолкла, поймав внимательный взгляд голубых глаз старика.

— Потолковать о заблуждениях, разочарованиях и надеждах, — продолжал Волдеморт, — иногда довольно полезно. Поучительно.

— Я сегодня немного спешу, — смущенно сказала леди Малфой. — Да и… Нужно собраться с мыслями.

— Когда тебе будет угодно, Кадмина, — пожал плечами ее отец. — И передавай мои наилучшие пожелания министру. И Люциусу.