Дочь Волдеморта

Девочки–близняшки неполных семи лет Антея и Клитемнестра как раз подходили к тому возрасту, когда в детях просыпается полностью вся заложенная в них магия, но законы еще не накладывают на нее печать. Оттого общение с маленькими проказницами доставляло крошке Етте вдвое больше удовольствия. Тэя и Клио напоминали двух маленьких хитрых лисят — темно–рыжие, веснушчатые и шальные ведьмы могли поставить на уши весь дом, если вовремя не сдержать их.

Сейчас девочки степенно вошли в гостиную вслед за матерью и отцом и почтенно поздоровались со всеми своими grands‑parents и тетушкой.

На лестнице послышался топот, и показались одетые в кружевные носочки и панталоны ножки Генриетты, опрометью несущие вниз свою хозяйку. За Еттой чинно спускался одетый в строгую детскую мантию серого цвета Скорпиус Гиперион Малфой.

Маленький, худой и болезненный, он тем не менее был преисполнен настоящего малфоевского величия. Высоко задрав остренький носик, мальчик с гордо поднятой головой чопорно сходил вниз вслед за своей веселой малолетней тетушкой.

— Клио! — звонко закричала Етта, кидаясь на одну из рыжих близняшек. — Тэя! Ура! Пошли скорее, я вам кое‑что покажу!

— Генриетта Энн Вирджиния, ты ничего не забыла?! — сдерживая улыбку, строго спросила Гермиона.

На лестнице показалась мадам Рэйджисон.

— Здравствуйте, — опомнилась тем временем малышка, приветствуя Дафну и Честера, и сделала неуклюжий реверанс. — Мамочка, можно мы пойдем наверх?

Получив позволение старших, дети ринулись к лестнице, у подножия которой остановился и тяжело вздохнул маленький Скорпиус.

— На дворе преотвратная погода, — сообщила Дафна после того, как они с Честером расположились в гостиной.

— Вы прибыли в карете? — спросил Люциус.

— Разумеется, — кивнула Дафна, не признававшая путешествий по Сети летучего пороха.

— Чет, почему бы вам не приобрести заколдованный автомобиль? — поинтересовался старший Малфой. — С тех пор, как было разрешено накладывать на них чары, я лично перестал признавать другие виды долгосрочного транспорта.

— Фи! — сморщила носик Дафна. — Маггловские машины!

— Ну, маггловские кареты же тебя устраивают, — не удержалась Гермиона, заметив, как Люциуса передернуло от этого бестактного замечания.

— Не по каминным же трубам перемещаться, в пыли и саже! — пожала плечами миссис Уоррингтон. — Папенька, что это у вас такой сердитый вид?

— Тебе кажется, — буркнул мистер Гринграсс, морщась.

— Мы только что обсуждали немагическое образование Скорпиуса, — сообщила Серафина.

— Я тоже подбираю учителей для детей, — кивнула молодая женщина. — Это сейчас крайне сложно.

И она вопросительно посмотрела на Люциуса, ожидая, видимо, что он вызовется ей помочь — но старший Малфой промолчал с самым невозмутимым видом.

— А не пойти ли нам ужинать? — с легкой насмешкой спросила Гермиона.

— С удовольствием, — ледяным тоном поддержала ее Дафна.

Гермиона не любила сестру Астории и ее муженька, и, наверное, если бы не дружба между Генриеттой и близняшками Уоррингтон, она давно прекратила бы с этой семьей всякие отношения. Впрочем, кого она пытается обмануть? Общение с Дафной Уоррингтон такая же обязанность миссис Малфой, как и общение со многими другими малоприятными людьми. Малоприятными богатыми, малоприятными влиятельными или малоприятными чистокровными волшебниками высшего света магического Лондона. Просто так нужно. Дочь Лорда Волдеморта должна держать лицо.

«Когда же я такой стала? — думала Гермиона, слушая назойливую трескотню Дафны после ужина. — Почему терплю ее у себя дома? И Люциус терпит. Ведь он тоже презирает Уоррингтонов!

Но надо дружить с чистокровными ведьмами. Разорви вас всех стая диких грифонов!

Когда же я превратилась в безвольную куклу? В день, когда ушла вслед за Нарциссой из дома мамы и папы? Или когда поверила в то, что смогу изменить Papá? Хитрая маленькая Гермиона. Она сумеет всё уладить и все будут счастливы! Страшный Лорд Волдеморт просто запутался, но он так умен — он послушает и поймет, что всё может быть по–другому, и ему же станет легче жить. Хорошая девочка Гермиона, любящая и заботливая дочь, всё–всё устроит.

Идиотка!

Значит, тогда я всё потеряла? Потеряла свою волю и саму себя?

Не только.

Когда подняла палочку на человека, на Амбридж?

Или когда убила Лаванду Браун из‑за детской ревности и глупых обид?

Тогда еще у меня была какая‑то личность. Испорченная, ужасная, глупая; подвластная многим искусным манипуляторам, но всё же…

Останься Генри жив, и, быть может, мы могли бы убежать с ним от всего того зла, что творит mon Pére! Бежать — тоже трусость, не замечать — самообман и слабость.

Но жить так, всё видеть и не делать ничего?.. И играть, играть, играть! Лицедействовать в этом балагане добропорядочных господ! Как это еще Люциус ни разу не предложил мне надеть маску Пожирательницы Смерти?

Смогла бы я ему отказать?

Химерова кладка, он ведь может делать со мной всё, что пожелает. Он — мое наваждение. А ведь не будь его… Не будь его, Papá нашел бы другие методы.

Самообман. Слабыми и уязвимыми.