Дочь Вороньего Короля

— Увы, никого кроме первой Тени не спасти.

Лариэс тяжело выдохнул. Не то, чтобы он верил в иной исход, но все-таки надежда на чудо оставалась.

— Понятно. Кларисса, будь добра, прикажи кому-нибудь убрать тело сковывающей отсюда, я хочу побыть немного один.

— Поняла, Лар, — грустно улыбнулась графиня, — все устрою. Не засиживайся.

— Пять минут. Больше не потребуется.

Товарищи отошли, оставив Лариэса наедине с мертвыми. Настало время сделать то, что он делал всегда, когда была возможность проститься с боевыми товарищами.

— Раллий", — Лариэс подошел к первому погибшему. — Я почти не знал тебя, солдат Марка, но скорблю о тебе так же, как и обо всех остальных.

Он наклонился к изуродованному телу, во множестве мест изломанному камнями, и взял погнутую серебряную пуговицу с гербом дома Вентисов, затем перешел к следующему телу.

— Ларс, — со вздохом проговорил полукровка, смотря на то, что осталось от лица светловолосого здоровяка, — ты научил меня не одной рыбацкой хитрости, дружище. Жаль, что мы больше никогда не посидим на берегу с удочками в руках.

Он наклонился и, развязав тесемки заранее положенной здесь дорожной сумки Ларса, достал из нее моток лески и крючок. Этот заядлый рыбак всюду таскал их с собой.

Третье тело.

— Галит, ну и дурень же ты. Я сколько раз говорил — надевай шлем, так нет, он, видите ли, мешал тебе целиться, — проворчал Лариэс, чувствуя, как глаза увлажняются. — И куда мы теперь без твоего арбалета, болван?

Лариэс наклонился и стянул с шеи мертвеца небольшой золотой наконечник для болта — подарок от товарищей на день рождения. Он сам подал эту идею и сам сделал заказ Руфину.

Выдохнув, виконт подошел к четвертому покойнику.

— Нарот, ну как же так? Тебя же дома ждет жена и трое чудесный детей. Почему ты не выжил, друг? — Он снял обручальное кольцо с тела убитого, а затем, немного порывшись в его вещевом мешке, извлек оттуда небольшую тряпичную куклу — талисман воина, с которым тот не расставался ни днем, ни ночью. — Кольцо я отдам твоей жене, а куклу оставлю себе, ты ведь не против? — спросил он, утерев тыльной стороной ладони соленую дорожку, каким-то волшебным образом отправившуюся в свой путь из левого глаза. — И не волнуйся, твои родные не будут ни в чем нуждаться, я прослежу.

Пятый.

— Люций, и ты можешь не волноваться ни о чем, твоя мать будет получать лучшие лекарства, — с этими словами он снял серьгу убитого, оставшуюся на чудом сохранившемся ухе.

Шестой, последний.

— Брилл, как ты и просил, мечи отправятся в могилу вместе с тобой, хотя это и отдает язычеством, друг мой. Себе я возьму кинжал, ты ведь, если не путаю, сам просил сделать так, верно?

Он коснулся кинжала в ножнах, положенного прямо на мешок последнего из убитых гвардейцев, сжал его в пальцах и повесил себе на пояс.

"Кларисса, как всегда, понимает меня лучше, чем я сам", — подумал виконт. — "Это ведь ее рук дело".

Впрочем, наверное, так и должно было быть.

Он распрямился, глядя на убитых, затем, обернувшись, кивнул лейтенанту, которая подошла и встала рядом.

— Ты помнишь каждого из них? — спросила девушка.

— Всех до единого, — честно признался Лариэс. — Всех, кто погиб из-за меня.

— Они погибли не из-за тебя!

— Пять лет назад я возглавил свежесформированную гвардию его высочества. Я подбирал туда людей. Я командовал ими. Они — мои подчиненные, моя ответственность… Мои жертвы. И меньшее, что я могу сделать, это запомнить всех и каждого. Надеюсь лишь на то, что когда я умру, кто-то будет помнить и обо мне.

Кларисса несколько секунд стояла молча, потом сказала:

— Я буду.

— Знаю, — Лариэс благодарно кивнул подруге, после чего попросил. — Можешь позвать остальных? Нужно похоронить их.

Один за другим к телам, уложенным возле могил, подходили люди. Мрачные, подавленные, неразговорчивые.

— Ваше высочество, — Лариэс обратился к принцу, — дозволено ли мне будет произнести последние слова?

Тот кивнул и добавил:

— Это твое право, Лар.

Лариэс набрал полную грудь воздуха и начал говорить:

— Сегодня мы хорошим шестерых гвардейцев. Они сражались и погибли, как и надлежит воинам Дилириса: бесстрашно, грудью встречая опасность, не заботясь о себе. Уже утром мы отправимся дальше, а они останутся лежать тут, но никто, ни один человек не будет забыт. Имя каждого останется в нашей памяти и наших сердцах, потому что иначе нельзя. Мы сохраним эти имена и передадим их тем, кто в один день сменит нас. Так было, так есть, так будет.

— Так будет! — хором отозвались прочие гвардейцы.

— Мы не забудем вас, братья.

— Не забудем!

— Вы навеки с нами.

— Навеки!

Когда последний крик стих, Лариэс дал команду подчиненным и повернулся к Орелии.

— О Ступившая на Путь Вечности, я молю вас об одолжении.

На этот раз Орелия не стала заострять внимание на чересчур официальном обращении и спросила:

— Каком?

— Прочтите, пожалуйста, отходную молитву.

— Я не христианка.

— Вы — святая. Думаю, этого будет достаточно.

— Святой меня назвали люди.

Лариэс пожал плечами.