Дочь времени

Через два дня Марта пришла снова, но не для того, чтобы вручить ему спицы и пряжу. Она влетела в палату, как свежий ветерок, в высшей степени элегантная в своей меховой папахе, сдвинутой набекрень с той небрежностью, которая заняла у нее не одну минуту перед зеркалом.

— Я ненадолго, дорогой. Я по пути в театр. Сегодня у меня утренний спектакль, помоги мне, Господи. Все эти классные дамы, снующие туда-сюда с чайными подносами… Я вижу: хоть одну книжицу из тех, что я принесла, ты перелистал.

— Да, да. Ту, что о горах. Действительно, удачная вещь. Я часами разглядывал картинки. Ничто так не влияет на наше мироощущение, как горы.

— Ну, тогда вот еще тебе картинки.

Марта высыпала ему на грудь целый дождь фотографий из большого плотного конверта.

— Что это?

— Это все лица, — ответила она, сияя. — Десятки и десятки всевозможных лиц — мужчины, женщины, дети.

Он взял первую попавшуюся фотографию — гравюру с портрета XVI века. На ней была изображена женщина.

— Кто это?

— Лукреция Борджиа. Правда, душечка?

— Возможно, возможно. Ты серьезно говоришь, что с ней связана какая-то тайна?

— Конечно. Никто так и не смог доказать, чем она была — орудием в руках своего брата или его сообщницей.

Грант отбросил в сторону Лукрецию и взял другую картинку. Это был портрет маленького мальчика в одежде конца XVIII века, под которым была заметна подпись: «Людовик XVII».

— Вот тебе отличнейшая загадка, — сказала Марта. — Сын Людовика XVI. Удалось ли ему спастись, или он погиб в заточении?

— Откуда ты это все взяла?

— Я вытащила Джеймса из его каморки в Музее Виктории и Альберта и заставила пойти со мной в гравюрный магазин. Я знала, что он будет в восторге от этой идеи.

Это так похоже на Марту — предполагать, что любой служащий государственного учреждения, если он к тому же автор пьес и специалист по портрету, всегда готов бросить работу и бежать в гравюрный магазин, чтобы доставить ей удовольствие.

Он взглянул на обратную сторону фотографии с какого-то портрета елизаветинской эпохи. Оказалось, что это был граф Лестер.

— Так вот он каков, Робин королевы Елизаветы? Никогда не представлял себе его. Какая же тайна связана с Робином?

— Конечно же, загадка Эми Робсарт.

Эми Робсарт его не интересовала. Какое ему дело до того, как и почему она умудрилась упасть с лестницы. Тем не менее ему понравилось рассматривать фотографии. Лица людей всегда интересовали его, еще до поступления в полицию, а уж в Скотланд-Ярде личный интерес превратился в профессиональный. Как-то раз, в самом начале своей службы, они с шефом присутствовали на следственном эксперименте — опознании преступника. И он, и его начальник были заняты расследованием совершенно другого дела, но что-то заставило их остаться и наблюдать за тем, как два человека — мужчина и женщина — прохаживались вдоль выстроенных в ряд людей неопределенной наружности, пытаясь опознать того, кто им нужен.

— Знаешь, кто из них подозреваемый?

— Не знаю, но попробую догадаться.

— Вот как? Кто же, по-твоему?

— Третий слева.

— В чем его обвиняют?

— Понятия не имею.

Шеф с интересом посмотрел на Гранта. Но когда мужчина и женщина отказались опознать преступника и ушли, а люди, участвовавшие в опознании, вышли из ряда и, переговариваясь между собой, оправляли пиджаки и галстуки перед тем как вернуться к обычной жизни, один из них продолжал оставаться на месте. Третий слева покорно ждал, пока его уведут обратно в камеру.

— Ну и ну! — вымолвил шеф. — Как тебе это удалось? Что ж, неплохо. Он угадал вашего из всех двенадцати, — обратился он к следователю, проводившему эксперимент.

— Вы знали его? По нашим данным, этот человек ранее никогда не привлекался.

— Нет, в первый раз вижу. Даже не знаю, по какому делу он проходит.

— Почему же ваш выбор пал на него?

Грант заколебался, впервые анализируя ход своей мысли. Он не поддавался никакому объяснению. Грант как бы повиновался инстинкту. Наконец он с трудом выдавил: «У него, единственного из всех двенадцати, нет морщин на лице».

Его собеседники дружно засмеялись. Но тут Грант быстро нашел нужный довод: «Может, это звучит глупо, но я так не считаю. В зрелом возрасте только идиоты не имеют морщин. Идиот — высшая степень безответственности. Из этих двенадцати только один человек был без морщин».

После этого случая в Скотланд-Ярде долго ходили разговоры о способности Гранта определить преступника «с первого взгляда». А шеф как-то сказал ему, иронически улыбаясь: «Неужели вы и впрямь считаете, инспектор, что существует такое понятие, как „криминальная внешность“»? — «Не надо упрощать, — ответил Грант, — такое понятие имело бы право на жизнь, если бы существовал только один вид преступления. Но их так же много, как велико разнообразие человеческой натуры. Если полицейский начнет делить преступников на категории, он в них потонет».